Тут же я воткнула в ручку швабру, к моему счастьюоказавшуюся в туалете, заклинив дверь таким образом, что открыть её уже непредставлялось возможным даже с помощью всей банды, которая свирепствовала вквартире моего покойного Фрысика.

— Ну что, съели! — во все горло гаркнула я, радуясь, чтопровела своих врагов.

— Она вытащила кляп! — ужаснулась Тамарка. — Как вы еговставили, идиотки?!

— Нормально вставили, — оправдывалась подлая Полина.

Это она беспощадно пихала мне в рот этот кляп, пока Изабеллаи Зинаида вязали меня верёвкой.

— Так идите и вставьте ещё! — приказала Тамарка, и дверьлихорадочно затряслась.

— Черта с два вы теперь откроете! — страшно радуясь,сообщила я, давая себе клятвы ни за что Тамарке не прощать её приказа вставитьв меня кляп.

— Она заклинила дверь изнутри, — догадалась Татьяна.

А предательница Тамарка постановила:

— Будем ломать!

— Ааааа! — истошно завопила я, демонстрируя своё искусство.

— Заткнись по-хорошему, — попросила Тамарка.

— Пока вы сломаете дверь, — заявила я, — сюда сбегутся всесоседи. В принципе, пусть сбегутся, я не против, хоть посмотрят на труп моегоФрысика, пока вы ещё не закатали его в ковёр.

— Вот же, — воскликнула Татьяна и грязно на меня выругалась.

— Сама такая! — огрызнулась я.

— А-ааа! Девочки! — чему-то испугалась Тамарка, впрочем, ятут же и узнала — чему. — У неё же может быть с собой мобильный.

— Не было у неё мобильного, — компетентно заявила Зинаида,которая вила вокруг меня верёвку.

— А ты в карманах её леопарда смотрела? — строго спросилаТамарка.

По молчанию Зинаиды стало ясно, что она не смотрела.

— То-то же! — рявкнула Тамарка. — Эх, растяпы! Теперь оназапросто позвонит в милицию!

«А чего это она раскомандовалась тут всеми?» — подумала я иво все горло сообщила:

— Конечно позвоню! И не только в милицию, а и Евгению. МойЕвгений приедете, и мало вам не покажется, когда он увидит, что вы сделали смоим леопардовым костюмом, а ведь я в нем собиралась на собственную свадьбу!

По гробовому молчанию я поняла, что Тамарка впала взадумчивость. Остальные, видимо, ждали когда она из задумчивости выпадет иотдаст очередные приказания. Чем-то она в моё отсутствие их скрутила, а вотчем, ещё та загадка. Во всяком случае, сидя в туалете её не разгадаешь.

Я уже хотела предложить Тамарке заключить мировую, но онавзмолилась сама.

— Сонечка, — заскулила она, сделавшись вдруг чрезвычайнонежной, — мы же старые подруги…

— Не старые, а давние, — поправила я и, пользуясь своимпреимуществом, добавила, — хотя, если иметь ввиду только тебя, то можно сказатьи «старые».

— Ну, не важно, — сказала на все согласная Тамарка, — влюбом случае мы подруги.

— Даже не знаю, — заметила я, — после того, как ты готовилана меня покушение, трудно сказать кто мы друг другу теперь.

— Девочки, — пропищала Полина. — Может хватит ругаться?Может пора собраться в кухню и выяснить у кого какие желания?

— Боюсь, за выяснением этих желаний, ты первая ипострадаешь, — прогремела из туалета я.

А Изабелла, которую, кстати, тоже собирались убить, мнесообщила:

— Страшно хочется на тебя посмотреть, выходи. Интереснокакой ты стала?

«Что она имеет ввиду?» — подумала я, но вдаваться в деталибыло некогда, тем более, что в беседу встряла Тамарка.

— Мама, — проникновенным голосом воскликнула она, — выходи,тебя никто не тронет.

А Зинаида логично добавила:

— Все равно ты не будешь там вечно сидеть.

Я пораскинула мозгами и решила, что если взять с Тамаркистрашную клятву и заставить её поклясться Господом Богом, котом и, главное,успехами в бизнесе, то безопасность мне обеспечена.

— Хорошо, — сказала я, — выйду, но при условии, что вы всеотправитесь на кухню, а Тамарка перед этим поклянётся страшной клятвой, что небудет снова вязать меня и вставлять в меня кляп.

Тут же, не сходя с места суеверная Тамарка поклялась всемтем, чем я ей приказала, и жены отправились в кухню.

С минуту я повременила, а потом осторожно достала из ручкишвабру, открыла дверь и выглянула в коридор.

Там никого не было, и с кухни доносились голоса. Медленно,со всяческими предосторожностями я вышла из туалета, продвинулась на несколькошагов и остановилась…

Заминка объяснялась тем, что прямо передо мной вырос уголстены, а следовательно и тёмный поворот в коридор, который ведёт в комнаты и вкухню, и что ждёт меня за этим поворотом — ещё тот вопрос.

На радость свою обнаружила я прислонённую к стене, вполнесимпатичную дощечку размером сантиметров пятнадцать на сорок, видимо,приготовленную Фролом Прокофьевичем для дачи: на какие-то хозяйственные нужды.Тут же этой дощечкой я и вооружилась, после чего не страшен мне был никакойтёмный коридор с его опасным поворотом. Смело я шагнула за этот поворот и…

И на меня прыгнул кто-то из жён. Ни секунды не раздумывая,влупила я этой дощечкой и, видимо, попала. Судя по жуткому крику остальных жён,выглядывавших из кухни в дверную щель, очень удачно попала я. Самой мне, ксожалению, не было видно, поскольку глаза привыкли к темноте не в раз, но яположилась на зрение этих извергинь. Они тут же высыпали из кухни, зажёгсясвет, и я увидела лежащую на полу Тамарку. Поза была абсолютно неудачной, этоговорило о том, что Тамарка не сама выбирала её.

Жены огласили квартиру таким воем, что Фрол Прокофьевич отзависти умер бы второй раз, дай ему такую возможность. Я, не выпуская из рукдоски, отскочила подальше и тоже страдала на приличном расстоянии. Что там ниговори, но сказывались многие годы дружбы — Тамарку хотелось бы видеть живой,как это ни противно.

Вдоволь нарыдавшись — Тамарка все это время продолжалалежать в нелепой позе — жены обратились в гнев. Не стоит, думаю, пояснять, кудаэтот гнев был направлен.

— Что же ты, гадина, наделала?! — риторическипоинтересовалась Татьяна, потрясая в воздухе огромными кулаками.

Я на всякий случай показала ей свою доску.

— Ты же убила её! — взвизгнула Полина и уже степеннейзавыла: — Она убила её! Убила! Убила!

— Вполне возможно, — скромно призналась я, хотя, то, что ясделала, позволяло отказаться от скромности.