— Оставь! Я позову Любочку…

— Что ты, что ты! Я сама, в пакетик, вот, все будет какраньше.

— Я поехала к ее дому, — вклинилась нетерпеливаяСофья, которую просто распирало желание хотя бы частично реабилитироваться вглазах мужа. — Проследила ее до вокзала, села вместе с ней в электричку и,спрыгнув с платформы, прокралась в лес, по опушке которого эта мадам бродила ссовком. Кстати, что ты там ковыряла?

— Не твое собачье дело! — огрызнулась та,продолжая ползать по полу. Мужчины боязливо поджимали ноги.

— Ведьма! — вынесла вердикт Софья. — Язалегла в листьях, рассчитывая, что, когда она подойдет поближе, я выскочу и…это… прысну. Но тут на меня напали сзади. Я закричала, перевернулась, ну и… состраху прыснула. Кислотой в лицо этому типу. Вернее, в маску. У него на головебыл черный чулок. Вернее, даже не так: черные колготки.

Мила перестала собирать корешки и замерла, недвижным взоромуставившись на щеголеватые ботинки Глубокова. Под ее пристальным взором оннервно потопал.

— Постойте! — внезапно воскликнул Алик, вытягиваяруку ладонью вперед. — Это не может быть совпадением. Накануне мне звонилипо телефону. Ужасный скрипучий голос, принадлежавший какому-то чудовищу. Голоссказал, что меня хотят убить, застрелить из пистолета. И что покушение готовитчеловек в черных колготках на голове! Честно говоря, я испугался. И знаетепочему?

— Ну-ну, — подбодрил его Листопадов.

— У нас несколько дней назад в здании была стрельба.Девочки из юридической конторы шли с обеда, и тут на них выскочил человек вчерном, на голове — маска, в руке — пистолет. Девочки завизжали, и этот типвыстрелил в потолок. И убежал. Это случилось этажом ниже, кстати сказать. Онпрятался там в туалете. Все были просто в шоке.

— Погоди-ка, погоди-ка! — Мила проворно подняласьна ноги и блестящими глазами уставилась на Алика. — Это случилось не в тотли день, когда мы с тобой целовались на балконе?

Едва только она успела закончить фразу, как Софья ракетойстартовала со стула, и уже через секунду ее разгневанный кулак достигфизиономии супруга. Она ударила его точно в лоб с силой, которой мог быпозавидовать боксер тяжелого веса. Алик взмахнул руками, словно человек,потерявший равновесие на краю обрыва, некоторое время постоял, глядя вдальневероятно изумленными глазами. После чего свалился на спину мягким кульком.Софья попыталась прыгнуть следом, но подоспевшие мужчины удержали её за руки.

Она вырывалась и рычала.

— Кто ж вас дернул за язык? — прокряхтелЛистопадов, обращаясь к вымазанной грязью Миле, которая тупо смотрела насхватку, держа в вытянутой руке аккуратно завязанный пакетик. — Нашли,перед кем хвастаться своими подвигами!

Кидаясь на помощь Листопадову, Константин оставил доверенныйему пистолет на стуле. Подобрав его от греха подальше, Мила вышла в приемную и,дирижируя им, обратилась к Любочке:

— Там… э-э-э… Альберту Николаевичу немного не по себе.

— Да? — выдавила Любочка, сглотнув.

— Да. Он, знаете ли, ударился лбом. Вы бы вызваливрача.

— У нас тут, внизу, на первом этаже медицинскаяфирма, — пискнула та, мышкой выскользнув из-за стола. — Я мигом.

На подламывающихся каблуках Любочка пробежала через всюприемную и вылетела в дверь, словно пробка, соскочившая с кипящего чайника.

— Отлично, отлично, — пробормотала Мила иотбросила пистолетом волосы со лба. — Думаю, все как-нибудь утрясется.

* * *

Ольга сидела на диване, поджав под себя ноги, и тыкала вовсе стороны искуренной сигаретой, пытаясь на ощупь обнаружить пепельницу.

— В общем, зря я радовалась, — закончила свойрассказ Мила. — На поверку выяснилось, что стреляла в меня таки не Софья.

— Тебе надо было стать десантницей, — сотвращением сообщила Ольга. — На ее жизнь дважды покушались, а она поехалав лес за травой, одна, никому ничего не сказав… Боже мой, какой же надообладать смелостью!

По ту сторону двери скрипнули половицы. Подозревая, что этоНиколай подслушивает их разговор, Мила громко спросила:

— А где твой молодой нахлебник? Обложился шелковымиподушками и прямо в постели составляет бизнес-план грандиозного проекта?

— Почему ты не оставишь в покое бедного Николая? —изумленно спросила Ольга. — Он ведь даже не попадается тебе на глаза!

— Здесь витает его дух, — с отвращением сказалаМила. — От него столь явственно веет бездельем, что это душит меня.

— А ведь ему обидно, что ты о нем такого ужасногомнения!

Половицы скрипнули еще раз, и Мила добавила:

— Ну, если он хочет задержаться в нашем доме, —она вдохновенно махнула рукой, — пусть начинает зарабатывать. Хотя бы себена носки и лезвия для бритвы. Кстати, Ольга, от него вечно пахнет какой-тодрянью с мятным привкусом.

— А зачем ты его нюхаешь? — равнодушно спросилата. — Ему нравится дурацкая туалетная вода, и даже я ничего не могу с этимподелать.

— Боже мой, Ольга, как у меня болит голова!

— Нет, пить я тебе больше не советую.

— Зачем я вчера влила в себя столько алкоголя?

— Ты убивалась по невинно убиенному Хлюпову.Благородный человек! Когда он догадался, где наелся отравы, мог настучать натебя в милицию.

— За что?! — возмутилась Мила. — Не я жепредложила ему отведать поганок!

— Кстати, а что у нас Глубоководный? Какую версию онтеперь разрабатывает?

— Не знаю, он мне не докладывал. Но какой же онмолодец! Поймал Софью. Да как вовремя! В противном случае я могла бы остатьсябез глаз. И, главное, совершенно ни за что.

— Но ты же целовалась с Аликом! — уличила ееОльга.

— Дорогая, мы же не в седьмом классе. Из «целовалась»дела о супружеской измене не скроишь, не правда ли?

— Надеюсь, Софья больше не станет за тобой охотиться.

— Ей некогда, она сидит у постели поверженного Алика.

— Как он себя чувствует?

— Потерянным. У него поникли крылья. Софья убила егомечту.

— Какую мечту? — с недоумением переспросила Ольга.

— Как какую? Изменить ей по-тихому.

— Ничего себе мечта!

— Ольга, если бы ты знала, какие у большинства людейнизкие мечты, ты бы поняла, что эта — одна из самых романтических. Ты сама,например, грезишь об иномарке.

— Тю, так это только сейчас!

— Ага. А раньше ты мечтала о том, как бы женить на себеНиколая. А перед этим — как скрыть от него свой подлинный возраст.

— Тише, Милка! — рассердилась та. — Хоть унас и толстые стены, я не хочу, чтобы даже они слышали такие откровения.