Вопли войта были слышны уже от самого входа в дом.

– Нельзя, говорю! Нельзя, мать твою! По-людски непонимаешь, паршивец?

Геральт вошел. Перед войтом, низеньким и толстым,покрасневшим от злости, стоял кмет, держа за шею вырывающегося гусака.

– А тебе чего… О Господи! Это ты, Геральт? Уж не ослепли я? – И снова обращаясь к просителю, крикнул: – Забирай это, хамло!Оглох, что ли?

– Сказали, – бормотал крестьянин, косясь нагуся, – вот, дескать, надыть чегой-то дать, уважаемый, потому какиначе-то…

– Кто сказал? – рявкнул войт. – Кто? Это чтоже, выходит, я взятки беру? Не позволю, сказано тебе! Вон, сказано тебе!Привет, Геральт.

– Привет, Кальдемейн.

Войт, пожимая руку ведьмаку, хлопнул его по плечу свободнойрукой.

– Ты тут не бывал, почитай, года два? А? Что ж ты нигдене усидишь-то? Откуда занесло? А, хрен с ним, мне все равно откуда! Эй,кто-нибудь, тащите сюда пива! Садись, Геральт, садись. У нас тут, понимаешь,черт-те что творится, потому как завтра ярмарка. Ну что там у тебя, выкладывай!

– Потом. Давай выйдем.

Толпа была уже раза в три побольше, но свободное пространствовокруг осла не уменьшилось. Геральт отвернул попону. Толпа ахнула и попятилась.Кальдемейн широко раскрыл рот.

– Господи, Геральт? Это что такое?

– Кикимора. Не будет ли за нее какой-нибудь награды,милсдарь войт?

Кальдемейн переступил с ноги на ногу, глядя на паучье,обтянутое черной высохшей кожей тело, на остекленевший глаз с вертикальнымзрачком, на иглоподобные клыки в окровавленной пасти.

– Где… Откуда…

– На плотине, верстах в четырех от поселка. На болотах.Там, Кальдемейн, кажется, гибли люди. Дети.

– Угу, отлично. Но никто… Кто бы мог подумать… Эй,людишки, по домам, за работу! Тут вам не балаган! Закрой ее, Геральт. Мухислетаются.

В комнате войт молча схватил кувшин пива и выпил до дна, неотрываясь. Тяжко вздохнул, потянул носом.

– Награды не будет, – угрюмо сказал он. –Никто и не думал, что такая… такой… сидит на соленых болотах. Факт, несколькочеловек пропало в тамошних местах, но… Мало кто лазил по тем трясинам. А ты-токак там очутился? Почему не ехал большаком?

– На большаках не заработаешь, Кальдемейн.

– Я забыл. – Войт, надув щеки, сдержалотрыжку. – А ведь какая была тихая округа! Даже домовые – и те редкоотливали бабам в крынки с молоком. И вот, поди ж ты, под самым боком какая-тодрянь. Выходит, надо тебя благодарить. Потому как заплатить – не заплачу.Фондов нету. На награды-то.

– Скверно. Немного наличных мне б не помешали, чтобыперезимовать, – ведьмак отхлебнул из кружки, смахнул с губ пену. –Отправляюсь в Испаден, да не знаю, успею ли до снега. Могу застрять вкаком-нибудь городишке вдоль Лутонского тракта.

– Надолго к нам, в Блавикен?

– Нет. Нельзя засиживаться. Зима подпирает.

– Где остановишься? Может, у меня? На мансарде естьсвободная комната. На кой тебе к трактирщикам переться? Обдерут как липку,разбойники. Поболтаем, расскажешь, что в мире слыхать.

– Охотно. А как на это твоя Либуше? Последний раз, язаметил, она не очень-то меня жалует.

– В моем доме бабы ни гугу. Но так, между нами,постарайся не делать при ней того, что недавно выкинул за ужином.

– Ты имеешь в виду, когда я запустил вилкой в крысу?

– Нет. Я имею в виду, что ты в нее попал, хотя былотемно.

– Я думал, будет забавно.

– Оно и было. Только не делай этого при Либуше. Слушай,а эта… как там ее… Куки…

– Кикимора.

– Она тебе для чего-то нужна?

– Интересно, для чего бы? Если награды не будет, можешьвыкинуть ее на помойку.

– А знаешь, это мысль. Эй, Карэлька, Борг, Носикамень!Есть там кто?

Вошел городской стражник с алебардой на плече, с грохотомзадев острием о притолоку.

– Носикамень, – сказал Кальдемейн, – прихватикого-нибудь в помощь, забери от хаты осла вместе с той дрянью, что покрытапопоной, отведи за хлевы и утопи в навозной яме. Усек?

– Угу… Слушаюсь… Только, милсдарь войт…

– Чего еще?

– Может, прежде чем утопить…

– Ну?

– Показать ее мэтру Ириону? А вдруг ему куда-нитьсгодится?

Кальдемейн хлопнул ладонью по столу.

– А ты не дурак, Носикамень. Слушай, Геральт, может,наш городской колдун отвалит тебе чего за эту падаль? Рыбаки приносят разныхчудовищ, восьминогов там, крабаллонов, каракатов, на этом многие заработали. Ану, пошли в башню.

– Разбогатели? Собственного колдуна завели? Навсегдаили временно?

– Навсегда. Мэтр Ирион. Уже год как в Блавикене.Сильный маг, Геральт, сразу видно.

– Не думаю, чтобы ваш сильный маг заплатил закикимору, – поморщился Геральт. – Насколько мне известно, она наэликсиры не годится. Думаю, Ирион только отчитает меня. Мы, ведьмаки, неочень-то дружим с волшебниками.

– Никогда не слышал, чтобы мэтр Ирион кого-нибудьобругал. Заплатит ли, не обещаю, но попытка не пытка. На болотах таких куки…это, кикимор, может быть, много. И что тогда? Пусть колдун осмотрит ее и вслучае чего наведет на топи какие-нибудь чары или чего там еще.

Ведьмак ненадолго задумался.

– Ну что ж, один-ноль в твою пользу, Кальдемейн.Рискнем. Где моя шапка?

Башня, сложенная из гладко отесанных гранитных блоков,увенчанная каменными зубцами, выглядела вполне представительно, возвышаясь надпобитыми крышами домов и полуразвалившимися кровлями халуп.

– Вижу, подновил, – сказал Геральт. –Волшебством или вас на работы согнал?

– В основном чарами.

– Какой он, этот ваш Ирион?

– Вполне нормальный. Людям помогает. Но отшельник,молчун. Почти не вылазит из башни.

На дверях, украшенных розеттой и инкрустированных светлымдеревом, висела огромная колотушка в форме плоской пучеглазой рыбьей головы,державшей в зубастой пасти латунное кольцо. Кальдемейн, видать, знакомый сдействием механизма, подошел, откашлялся и проговорил: