– Нет, она не ссорилась с ними всерьез, – задумчиво произнесдоктор Грейнджер. – До скандалов у них никогда не доходило, насколько мнеизвестно.

– Прошу прощения. Вероятно, я сую нос не в свои дела.

– Не беспокойтесь. В конечном счете, рано или поздно всестановится известно широкой общественности.

– Насколько я понял, она ничего не завещала родственникам?

– Да, она все оставила своей суетливой, боязливой, какквочка, компаньонке. Странный поступок, конечно. В голове не укладывается. Нанее совсем не похоже.

– Чего не бывает на свете, – рассеянно заметил Пуаро. –Старая дама, болезненная, на ладан дышит. Всецело зависит от человека, которыйза ней ухаживает. Согласитесь, любая женщина, если она с умом, легко можетдобиться благосклонности.

Слово «благосклонность» подействовало на доктора словнокрасная тряпка на быка.

– Благосклонность? Благосклонность? – запыхтел докторГрейнджер. – Какая там благосклонность! Эмили Аранделл обращалась с МинниЛоусон хуже, чем с собакой. Впрочем, для дам ее поколения это весьмахарактерно. Кстати, женщины, которые зарабатывают себе на жизнь, служакомпаньонками, большим умом не отличаются. Иначе они нашли бы себе работуполучше. Эмили Аранделл плохо уживалась с дураками. Поэтому меняла своихкомпаньонок как перчатки. А вы говорите, благосклонность. Да ничего похожего!

Пуаро мгновенно переменил скользкую тему.

– А может, – предположил он, – у мисс Лоусон еще сохранилисьстарые семейные письма и документы?

– Вполне вероятно, – сказал Грейнджер. – Обычно в домахстарых дев скапливается великое множество ненужных бумаг. Думаю, мисс Лоусон неуспела просмотреть и половину из них.

Пуаро встал.

– Спасибо вам большое, доктор Грейнджер. Вы очень любезны.

– Не за что, – отозвался доктор. – Жаль, что ничем не смогпомочь. Вам лучше всего обратиться к мисс Пибоди. Она живет в «Мортон-Манор», вмиле отсюда.

Пуаро нагнулся и понюхал розы, которые стояли в вазе настоле у доктора.

– Чудесный запах, – пробормотал он.

– Да, наверное. Но я не чувствую запахов. Утратил обоняниепосле того, как переболел гриппом четыре года назад. Неплохая реклама дляврача, правда? «Врачу, исцелися сам», как говорится в Библии. Чертовскинеприятно! Даже курение теперь не доставляет мне такого удовольствия, какпрежде.

– Действительно очень неприятно. Да, вы не забудете дать мнеадрес молодого Аранделла?

– Минуточку. – Доктор провел нас в холл и позвал: –Доналдсон! Мой компаньон, – объяснил он. – У него наверняка есть адрес Чарлза.Ведь он помолвлен с его сестрой Терезой. – И крикнул еще раз: – Доналдсон!

Из комнаты в глубине дома появился довольно бесцветныймолодой человек среднего роста. Но в отличие от доктора Грейнджера он являлсобой образец аккуратности. Больший контраст трудно было себе представить.

Грейнджер объяснил ему суть дела.

Доктор Доналдсон оценивающе оглядел нас светло-голубыми, слегканавыкате глазами. Говорил он тоже четко, ясно, тщательно подбирая слова:

– Не знаю, где живет Чарлз, но могу дать вам адрес миссТерезы. Она, не сомневаюсь, сможет связать вас со своим братом.

Пуаро уверил его, что нам это вполне подойдет.

Доктор написал адрес на листке блокнота, оторвал его и подалПуаро.

После того как Пуаро выразил ему свою благодарность, мыраспрощались с обоими врачами. Уже в дверях я обернулся и увидел, что докторДоналдсон, стоя в холле, провожает нас удивленным взглядом. Вид у него былвесьма обескураженный.

– Неужто в самом деле никак нельзя обойтись без всей этойлжи? – спросил я, когда мы отправились дальше.

Пуаро пожал плечами.

– В данном случае ложь (которая, как я успел заметить,претит вашему естеству) – ложь во спасение. И я готов пользоваться ею беззазрения совести…

– Это я заметил.

– Так вот, если возникает необходимость в подобной лжи,лгать надо умеючи, творчески, даже возвышенно.

– Вы полагаете, что своей «умелой» ложью сумели убедитьдоктора Доналдсона и он поверил вам?

– Да, надо заметить, этот молодой человек не слишкомдоверчив, – задумчиво произнес Пуаро.

– По-моему, он что-то заподозрил.

– Почему вы так решили? На свете полно глупцов, которыехотят написать биографии себе подобных.

– Впервые слышу, как вы называете себя глупцом, – усмехнулсяя.

– Могу же я сыграть роль, и не хуже многих, – холодноотозвался Пуаро. – Мне жаль, что вам не понравилась моя выдумка. По-моему, онаочень забавна.

Я переменил тему разговора:

– Что мы намерены делать дальше?

– Ничего особенного. Сядем в вашу машину и поедем в«Мортон-Манор».

«Мортон-Манор» оказался нелепым массивным домом эпохикоролевы Виктории. Дряхлый дворецкий встретил нас несколько настороженно ипрежде, чем доложить о нашем визите, спросил, назначена ли у нас аудиенция.

– Передайте, пожалуйста, мисс Пибоди, что мы пришли отдоктора Грейнджера, – сказал Пуаро.

Спустя несколько минут дверь отворилась, и в комнатувразвалку вошла маленькая толстая женщина. Ее редкие седые волосы были гладкопричесаны на прямой пробор. Черное бархатное платье в нескольких местах былосильно потерто, но его очень красил воротник из великолепных кружев,скрепленный у шеи большой камеей.

Близоруко сощурив глаза, она приблизилась. Ее первые вопросыпривели нас в полное замешательство:

– Чем торгуете?

– Ничем, мадам, – ответил Пуаро.

– Правда?

– Конечно.

– А пылесосами?

– Нет.

– И чулками не торгуете?

– Да нет же.

– А коврами?

– Нет.

– Вот и хорошо, – успокоилась мисс Пибоди, усаживаясь вкресло. – Значит, все в порядке. Тогда присаживайтесь.

Мы покорно сели.

– Прошу прощения за то, что приставала к вам с этимидурацкими вопросами, – извинилась мисс Пибоди. – Приходится быть начеку. Выдаже не представляете, что за типы сюда являются. От слуг тоже мало толку. Онисовсем не разбираются в людях. Но винить их нельзя. Смотрят – голос, костюм,имя – вроде бы все как положено. Командир Риджуэй, мистер Скот Эджертон,капитан д’Арси Фитцерберт. Приятные на вид люди, по крайней мере многие из них,но не успеешь с ними познакомиться, как они суют тебе под нос машинку для взбиваниякрема.