Пуаро наклонился и что-то поднял с пола.

– Извините… я уронил ручку… А, вот она. – Он выпрямился. –Ну и разбойник же ваш умница Боб, – заметил он.

– Что с него возьмешь, сэр, – снисходительным тономпроизнесла горничная. – Боб, конечно, умница, но он только пес. Хозяйкамучилась бессонницей, вот и вставала по ночам, ходила по дому, спускалась вниз.

– И часто это бывало?

– Почти каждую ночь. Но она не позволяла ни мисс Лоусон, никому-либо другому хлопотать вокруг себя.

Пуаро снова вошел в гостиную.

– Красивая комната! – заметил он. – Интересно, встанет ли вэтот альков[25] мой книжный шкаф? Как вы думаете, Гастингс?

Ничего не понимая, я на всякий случай ответил, что на глазопределить трудно.

– Да, расстояния на глаз довольно обманчивы. Возьмите,пожалуйста, мою рулетку, измерьте ширину, глубину, а я запишу данные.

Я покорно взял рулетку, протянутую мне Пуаро, и стализмерять то, что ему требовалось, а он записывал цифры на тыльной сторонеконверта.

Я хотел было удивиться, как это он решился на такуюнебрежность – писать на конверте, вместо того чтобы аккуратно занестирезультаты обмера в свою записную книжку, но тут он протянул мне конверт испросил:

– Правильно я записал? Проверьте, пожалуйста, все ли так,как вы говорили.

На конверте я не увидел никаких цифр. Вместо этого былонаписано: «Когда мы поднимемся наверх, сделайте вид, будто вы вспомнили онужной вам встрече, и попросите разрешения поговорить по телефону. Уведите ссобой горничную и задержите ее там подольше».

– Все верно, – сказал я, пряча конверт в карман. – По-моему,тут запросто поместятся оба шкафа.

– Тем не менее проверить не мешало. Если вы не против, мнехотелось бы еще раз осмотреть спальню вашей бывшей хозяйки. Я не обратилвнимания, есть ли там стенные ниши.

– Конечно, сэр. С удовольствием.

Мы снова поднялись наверх. Когда Пуаро стал промерять стенуи громко разглагольствовать о том, как ему лучше поставить кровать, гардероб иписьменный стол, я взглянул на часы и озабоченно завопил:

– О боже! Уже три часа. Что подумает Андерсон? Мненеобходимо позвонить ему. – И, обернувшись к горничной, спросил: – Вы позволитевоспользоваться вашим телефоном, если, конечно, он у вас есть?

– Разумеется, сэр. В маленькой комнате, сразу за холлом. Япровожу вас.

И она повела меня к телефону. Потом я попросил ее помочь мненайти нужный номер в телефонном справочнике и, наконец, заказал разговор снеким мистером Андерсоном из соседнего городка Харчестер. К счастью, его неоказалось на месте, и я попросил передать ему, что ничего срочного в моемзвонке нет и я перезвоню ему попозже.

Когда я вышел из комнаты, Пуаро уже спустился вниз идожидался в холле. Глаза у него приобрели зеленоватый оттенок – явноесвидетельство того, что он чем-то взбудоражен.

– Когда ваша хозяйка упала с лестницы, она, судя по вашимсловам, очень перепугалась и, кажется, ее очень беспокоил Боб и его мячик?

– Странно, что вас это интересует, сэр. Она действительноочень беспокоилась о нем. Даже умирая, в бреду, почему-то все время поминалаБоба, его мячик и еще какой-то кувшин с крышкой.

– Вы, говорите, кувшин с крышкой… – задумчиво произнесПуаро.

– Мы, конечно, ничего не поняли, сэр. Но она только итвердила об этом.

– Минуточку! Я должен еще раз зайти в гостиную.

Он обошел комнату, тщательно осматривая каждую вещь. Еговнимание привлек кувшин с крышкой. Обычный кувшин с рисунком – типичныйобразчик викторианского юмора, – грустный бульдог, уныло сидящий на пороге, апод ним надпись: «Всю ночь на улице за неимением ключа».

– «Всю ночь на улице за неимением ключа», – пробормоталПуаро. – Ну и ну! А с вашим мистером Бобом такого не случается? Ему неприходится иногда проводить всю ночь под дверьми на улице?

– Редко, сэр. Очень редко. Наш Боб – очень послушный пес.

– Нисколько не сомневаюсь. Но даже лучшие из собак…

– Вы правы, сэр. Раз-другой, бывало, он исчезал и появлялсячаса в четыре утра. В таких случаях он садился на пороге у двери и лаял, покаему не открывали.

– А кто его впускал? Мисс Лоусон?

– Кто слышал, тот и впускал. В последний раз его впустиламисс Лоусон. Это было как раз в ту ночь, когда хозяйка упала. Боб вернулсядомой около пяти утра. Мисс Лоусон поторопилась открыть ему дверь, опасаясь,как бы он всех не перебудил. Особенно она боялась, что проснется хозяйка. Онаведь не сказала ей, что Боба нет дома.

– Значит, она считала, что мисс Аранделл лучше не говоритьоб этом?

– Да, сэр. Она сказала: «Боб обязательно вернется. Он всегдавозвращается. А она будет зря волноваться, и ни к чему хорошему это неприведет». Мы и промолчали.

– А Боб любил мисс Лоусон?

– По-моему, сэр, он относился к ней с явным пренебрежением.С собаками такое случается. Она была к нему очень добра. Называла «славнымпесиком», «умницей», а он не обращал на нее никакого внимания и никогда неслушался.

– Понятно, – кивнул Пуаро.

И вдруг неожиданно для меня вынул из кармана то самоеписьмо, которое получил утром.

– Элен, – спросил он, – вам что-нибудь известно об этом?

Элен опешила, нижняя челюсть у нее отвисла, глазаокруглились.

– Господи! – наконец выпалила она. – А мне-то и в голову непришло!

Признание было невольным, а потом сразу стало ясно, что онаимела к письму прямое отношение.

Придя в себя от изумления, она спросила, уставившись наПуаро:

– Так вы и есть тот джентльмен, которому было адресовано этописьмо?

– Да, я Эркюль Пуаро.

Как и большинство людей, Элен даже не удосужилась взглянутьна документ, дающий нам право на осмотр «Литлгрин-хауса», который мы предъявилией, когда пришли.

– Так, значит, вы – Эркюлес Пуарот? – сказала она на свойлад. – Господи, вот кухарка-то удивится!

– Тогда, если вы не возражаете, – не растерялся Пуаро, –давайте пойдем на кухню и вместе с вашей приятельницей поговорим обо всем попорядку.