«Э, плохи дела!» – не на шутку испугалась Женяи взяла под руку своего спутника, желая отдрейфовать от слишком глазастогообъекта (следовало вообще оставаться непримеченной!) хотя бы на время, пока неначнется представление и Малявина не позабудет обо всем на свете.

Миша, конечно, ничего не заметил. Эх, непонять мужикам, что значит для женщины увидеть на другой свое платье! Ну, почтикак возлюбленного встретить с соперницей, ей-богу!

– Уж полночь близится, а Германна всенет, – сказал невнимательный Сталлоне. – «Молнию» на штанах, что ли,тренируется расстегивать?

И в ту же минуту, словно в ответ, побежали порампе разноцветные огоньки, потом все погасло, а вслед за этим по сцене началприцельно бить стробоскоп, в рваном свете которого забегали полуголые девки,корча из себя неудовлетворенных этуалей. Резвились они на фоне огромнойжелто-розовой раковины – не умывальной, понятное дело, а морской, типакакой-нибудь рапаны или птероцеры, затейливо изогнутой, вывернутой,манящей, – наподобие грота сладострастия, как именуют женскую прелестьгораздые на эвфемизмы [1]китайские и индийские любовные пособия.

И вот наконец стробоскопы перестали рватьзрение здешнего электората, музыка притихла, и луч света выхватил из темнотыширокоплечую мужскую фигуру с длинными, ниже плеч, волосами.

Дамы в зале разом взвизгнули, и Женя поняла:идол появился!

Стас простер в зал руки, словно снималмгновенно поднявшуюся сексуальную температуру, а может, давал совершеннопротивоположную установку, – и вдруг над самым ухом Жени раздалсяистерический вопль:

– Зар-рою, с-сука! Пидор поганый!

Стас уронил руки, его мраморный лик исказился.

Две какие-то темные фигуры (возможно,телохранители божества) порскнули с углов сцены в зал, взрезая темноту лучамифонариков. Дамы шарахались, визжали, а Женя тупо всматривалась в кучу малу,копошившуюся возле ее ног.

Мелькнувшее было подозрение, будто кто-топытается оскорбить стриптизера, развеялось: на сцену пока никто не рвался, нимужики, ни бабы, а вот дрались… дрались, однако, отчаянно!

Но Женя словно в ступор вошла, и понадобилосьвключить в зале свет, чтобы она поняла, кто, собственно, дрался.

Миша Сталлоне!

Миша Сталлоне отчаянно рубился в рукопашной сдвумя крутейшими качками, один из которых был тот самый бритый – из свитыНатальи Малявиной!

Охрана клуба вкупе с телохранителями Стасапопыталась быстренько разобраться в свалке, однако была отброшена, словно заненадобностью, и уж тогда взялась за дело со всем радением. В результате Мишаоказался зажат в одном углу самопроизвольно провозглашенного ринга, а оба егопротивника – в противоположных. Один харкал кровью, а другой, бритый, шваркалразбитым носом и уведомлял рыдающим голосом всех собравшихся о своих преступныхнамерениях по отношению к гражданину Михаилу Кислякову по прозвищу Сталлоне. Тоесть это Женя потом уже догадалась, кто имелся в виду под всеми этими фраерами,бекасами, бобиками, вертухаями, дешевками, мусорами, ментами, кадетами,козлами, курухами, наседками, парашютистами и прочими падлами-легашами.

Понять причины столь внезапно вспыхнувшейненависти было совершенно невозможно, однако она оказалась заразительна:окружающие с откровенной неприязнью косились не только на Мишу, но и на егоспутницу, которую бритый, слегка отплевавшись, окрестил ментовской шалашовкой.Малявина при этом взглянула на Женю с особым вниманием, и, может быть, не одналишь нечистая совесть была повинна в том, что Евгении в этих желтых раскосыхглазах почудилась откровенная издевка.

«Вот это засветились так засветились! Не хужеЛюдочки!»

Появился менеджер клуба или как его там –лощеный супермен с усталыми, но добрыми глазами, и посоветовал «господам»убраться подобру-поздорову, более не беспокоить постоянных посетителей, к числукоих относился и бритоголовый, не то за дело возьмется служба безопасностиклуба.

Сталлоне не стал качать права: молча подхватилЖеню под руку и направился к выходу, барственным движением отметя попыткивышибалы сунуть ему в карман мятые долларовые бумажки: заведение гарантироваловозврат денег уходящим до окончания представления гостям. И не прошло минуты,как Миша Сталлоне и Женя оказались перед захлопнувшейся дверью «Санта-Барбары»,словно скандальная Джина и беспутный Мэйсон, которых в очередной раз выставилииз дома Кэпвелов. Напрашивались также ассоциации с лисой Алисой и котомБазилио.

Из-за двери донесся усиленный микрофономголос:

– Господа! Мы просим принять наши самыеискренние извинения! Инцидент исчерпан, вернемся к нашей программе, гвоздемкоторой, безусловно, является…

– А, чтоб тебе тот гвоздь в задницу! –страстно выдохнул Миша Сталлоне, натурально ломая руки. – Это же надо, а?Это же надо так проколоться!

– Да что случилось-то?! – возопилашепотом Женя, ловя за рукав боевого товарища, который, ослепнув от ярости, едване свалился со ступенек. – В чем дело?

Миша соскочил на тротуар и жалобнопробормотал, мгновенно превращаясь из Рэмбо в обиженного мальчика:

– Да ведь я у этого придурка жену увел… в смыслепо ее просьбе!

Да, среди видов услуг, которые оказывала«Агата Кристи», была и такая: создание ситуации, провоцирующей нерешительногосупруга к решительным действиям. Не далее как три месяца назад Миша участвовалв подставке, возымевшей сокрушительный эффект. Этот самый бритоголовый,застигнув супругу на месте преступления, сначала попытался убить ее слюбовником, однако наткнулся на непреодолимые препятствия в виде Мишиныхкулаков и действий охранного агентства «Терминатор», а потому рассудил, что жизньдороже и на распутной бабе свет клином не сошелся. Он подал на развод, дамамгновенно обрела свободу и уже готовилась к новому всплеску семейного счастья.Бритоголовый доселе выглядел вполне довольным жизнью и свободой, однако вдругего разобрало. По-прежнему ли он видел в Мише Сталлоне этакого злого разлучникаили подоплека случившегося наконец стала ему понятна? Судя по репликам,последнее вполне могло иметь место. Впрочем, об истинных причинах происшедшегоможно было только гадать, а заодно и лить слезы над загубленным заданием.

– Ну и что мне с вами обоими теперьделать? – спросил Грушин. – Вот уж правда что: сеанс черной магии сее полным и окончательным разоблачением!