Она смотрела совершенно чистым, абсолютноневинным взором, однако Грушин мгновенно помрачнел:

– Вообще говоря, я всего лишь имел в виду,чтобы ты позвонила матери в Москву и попросила ее приехать. А ты вечно все…

– Грушин, не злись, – устало перебилаЖеня. – Я страх как не выспалась: чуть не до утра читала «Жизнь растений».Раз уж одно дело сорвалось, надо другим заниматься. А то, что ты говоришь… Необижайся, но, по-моему, это пустышка. Да не видела я этого убийцу толком. Невидела! Рядом окажусь – не признаю. Ну что, мне об этом объявление в газетудать?!

– Правда не видела? – обрадоваласьЭмма. – Вот и хорошо, вот и чудненько. Меньше знаешь – лучше спишь. Кстати,о твоем злоумышленнике – я вот что вспомнила: в начале года во всех газетахпрошла информация о маньяке, который хватал женщин за горло, вот как тебя,затаскивал в подвалы и, слегка придушив, насиловал. Живыми, к счастью,отпускал.

– А, так это «серия»! – с нескрываемымторжеством воскликнула Женя. – Слышал, Грушин? Типичная «серия»!

– Господа, господа, слушайте, чего скажу!

В кабинет ворвался Миша Сталлоне – такойвеселый и радостный, словно его и не ждала разборка «на ковре» и вычет изжалованья той суммы, которую он вчера этаким небрежным жестом подарил«Санта-Барбаре».

– Все-таки умный человек сказал: что ниделается, все к лучшему! Знаете, что вчера в «Барбике» произошло, когда мыоттуда ушли? Попытка убийства – ни больше ни меньше! Только что передали по«Радио «Рандеву»!

– Что, Стаса едва не задушили в своих объятияхбабы? – пробормотала Женя. – Или состоялась дуэль на бутылкахшампанского из-за последнего клочка его плавок?

– Если бы! – разочарованно вздохнулМиша. – Нет, просто некая дама пошла в туалет, а он там в полуподвальчикерасположен, рядом – служебный выход, через который продукты со двора на кухнюзаносят. И только дама попикала и вышла в коридор, как свет погас и ворвалсякакой-то громила. Сгреб ее за шею и потащил на улицу, в ту самую дверь. Напороге она за косяк уцепилась, вывернулась, начала орать. К счастью, дваджентльмена, которые в это время следовали в гальюн, услышали крики, засучилирукава, дамочку отбили, а злодей бежал быстрее лани – его даже и не увиделникто.

– Ага! – обрадовалась Женя. – Опятьманьяк, как ты, Эммочка, говоришь! Не тот ли самый? Похоже, он вышел на тропувойны!

Эмма прижала ладони к побледневшим щекам.

– Кстати, Миха! – обернулась Женя кбоевому товарищу. – Смотри, как бы в этом тебя не обвинили. Очень простоможно подумать, что ты из мести вернулся и начал куролесить, пытаясь если неубить эту особу, то хотя бы распугать клиентуру «Санта-Барбары».

– Этого мне только не хватало! –пробормотал Миша Сталлоне.

– Нет, серьезно, – не отставалаЖеня. – Если тот бритый наедет на свою бывшую, чтобы сказала, ктоучаствовал в подставе…

– Я ей позвоню, – встрепенулсяМиша. – Прямо сейчас позвоню и скажу, чтоб молчала как рыба об лед!

Он поспешно вышел.

Грушин, словно не слыша всей этой суматохи,задумчиво глядел в окно.

– Ну что? – вкрадчиво спросилаЖеня. – Что ты там маракуешь? Почему не уверяешь, что этот маньяк и в«Барбик» ради меня пришел?

Эмма коротко вздохнула.

– Ладно, хватит! – Грушин раздраженностукнул по столу. – Дискуссионный клуб закрыт! Ты, кажется, куда-тособиралась, агент Кручинина? Ну так иди, иди!

– Ну и пойду! Кручинина, видите ли! –Женя поплыла из кабинета, но на пороге остановилась. – Грушин, необижайся, хорошо? Я правда ужасно тронута, что ты так беспокоишься. За это япринесу тебе самую большую целогину!

– Что?!

– Тебе не нравятся целогины? Тогда каттлею.Ну, пока!

* * *

«Теперь нам уже не нужно доказывать, чторождение – не начало нашей жизни, а смерть – не ее конец. Это истина! В ней мыубеждаемся, когда перед нашими глазами проходит весь процесс зримой утробнойжизни, от зачатия до самого рождения. А после смерти… после смерти…

Порою я думаю: может быть, так и нужно жить,радуясь каждому дню и не заботясь о горе, которое точит сердце? Радость уйдет,а горе – оно со мною вечно. Ох, до чего же больно, до чего же верно сказано:«Нет большего блага, чем радоваться своим делам, ибо в этом и доля человека,ибо кто его приведет посмотреть, что будет после?..»

Из дневника убийцы

* * *

»Дендробиум, целогина, фаленопсис – это вАзии. Каттлея, эпидендрум, одонтоглоссум – в тропической Америке. Так, теперьеще не забыть все это!»

Женя тряхнула головой и, приняв видпривередливой покупательницы, обернулась к молодому человеку, который проворнозаворачивал в шелково шелестящую бумагу букет гвоздик:

– Э… как вас? Магазин называется «Орхидея», агде же сами орхидеи?

– Прошу прощения, – продавец неслышноскользнул к ней по сверкающему паркету, – ждем нового привоза. Пока у настолько ассеолярия, но она вон там, в отделе «Кухня». Пожалуйста, налево.