— Договаривай, — пригрозила я, — а то дети будут заиками.

— Да нет, — замялась Лариса, не собиравшаяся иметь детей. —Я толком ничего и не знаю, так, видела их однажды вместе, и все. Но это женичего не значит.

Может, они случайно встретились.

— Да кто — они? — рассердилась я. — Говори понятней. Тасик,что ли?

— Да, — оживилась Лариса, — на днях видела расфуфыренную Юлювыходящей из машины Тасика.

И это уже не в первый раз.

— Ты ей об этом говорила?

— Конечно.

— А что она?

— Жмурится от удовольствия, и все. Ты же ее знаешь. На прямопоставленный вопрос ответила загадочной игрой глаз. — Лариса попробовалаизобразить, но потерпела фиаско.

В этом деле далеко ей до Юли, но сообщение подействовало наменя.

— А-ааа! — Вопль изумления вырвался из меня сам собой. —Неужели Тасик свернул с тропы верности на автобан измен? Поверить не могу. А мыподозревали Пупса, а он, бедняга… Кстати, а почему это Пупс у тебя лежит? —спросила я у Ларисы на этот раз с большим подозрением.

«Уж не застукала ли я их случайно? — мелькнула у меняшальная мысль. — После этой Юли кого угодно начнешь подозревать».

— Я же тебе рассказывала, — рассердилась Лариса. — Пупсапривели незнакомые…

— Ладно, верю, это я в качестве шутки спросила.

Кстати, пойдем посмотрим на Пупса, жив ли он там, нашболезный.

Пупс был жив, но дышал с трудом. Он завалился на бок иподрагивал. Глаза его были закрыты.

— Виктор, тебе плохо? — спросила я.

Он промычал в ответ что-то нечленораздельное и тут же затих.

— Мне это не нравится, — запаниковала я.

— Мне тоже, — воскликнула Лариса.

— Надо «Скорую» вызывать.

Казалось бы, такое простое решение, а сколько негодованиявызвало оно. Лариса замахала руками и возмущенно закричала:

— Какая «Скорая»! У него же работа!

И я вызвала своего Евгения.

Узнав, что случилось с Пупсом, Евгений примчался в рекорднокороткие сроки. Вот она, мужская солидарность, к моим портнихам он так быездил.

— Почему не вызвали «Скорую»? — спросил он, бегло осмотревпострадавшего.

Я пожала плечами, а Лариса опять завела шарманку про работу.

— А что с ним? — поинтересовалась я, уповая на опыт Евгения.

— Думаю, отравление, — поставил диагноз он.

— Водкой?

— Вряд ли. Только если к ней подмешали какую-то дрянь.

— Это у нас запросто, — вставила Лариса.

— А по-моему, он просто перепил, вот и стало плохо снепривычки, — возразила я. — Водка сама по себе дрянь.

— Жаль, что ты не всегда так считаешь, — посетовал Евгений.— Маруся до добра тебя не доведет.

В воздухе запахло грозой. Мне не хотелось семейных сцен вприсутствии Ларисы, и я быстро вернулась к основной теме.

— С чего ты взял, что Пупсу что-то подмешали? — деловитопоинтересовалась я.

Евгений уставился на меня с непередаваемым удивлением.

— Ты когда-нибудь видела Виктора в таком состоянии? —спросил он. — Мужик практически не пьет.

Я возразила:

— Судя по всему, Пупс перешел на непонятный образ жизни. Впоследние дни он только в таком, ненормальном для себя состоянии, и пребывает.Послушал бы Розу, перестал бы удивляться.

Евгений и меня слушать не захотел. Он возмущенно отмахнулся,подхватил Пупса и потащил его в машину.

— Звякну тебе потом, — пообещала я Ларисе и поплелась заЕвгением.

По моему разумению, Пупсу надо было всего лишь датьотлежаться, в крайнем случае напоить его рассолом или кефиром, думаю, до пиваон еще не дорос, стаж маленький. Однако Евгений уперся и повез-таки Пупса вбольницу. Там глянули на беднягу и спросили у Евгения, не заблудился ли он,разыскивая вытрезвитель.

— У парня отравление, — заявил Евгений, доставая купюруанонимного достоинства.

Для меня анонимного, поскольку я в переговорах неучаствовала, а медперсоналу достоинство купюры понравилось настолько, что онитут же признали отравление и кучу других болезней, от которых тут же Пупсавылечить и поклялись, начав с промывания желудка.

Я сидела на лавочке перед приемным отделением и свирепела навсю катушку, столько времени теряю даром, а ведь дел невпроворот.

Евгений с видом человека, сумевшего исполнить свой долг,подошел ко мне и, удовлетворенно закуривая, сказал:

— Подождем немного, Витьку скоро на ноги поставят, обещали.

— Зачем ждать? — взвилась я. — Иди, собирай остальных. Мало,что ли, их по городу валяется, отравленных. Чем они хуже этого алкоголика?

Евгений и ухом не повел. Он всегда умел гнуть свою линию,как бы я ни сердилась. Более того, он поддержал беседу в том русле, на котороея настроилась.

— Да-а, — клубясь дымом, произнес он, — что-то Витек пошелвразнос. Я его не узнаю. Врачам отдал, а сам смотрю — Витек это или не Витек.

— Не ты один так смотришь. Если ему на старости летприспичило порезвиться, так не стоит и мешать.

Пускай резвится по полной программе.

— Соня, ты не права, — возразил Евгений, — когда я резвился,Витек меня не бросал, возился со мной как положено. Теперь пришла моя очередь.Пойду, узнаю, как он там.

Под этим благовидным предлогом Евгений избавился от моихупреков. Вскоре он вернулся с Пупсом.

У Пупса уже появилось выражение лица, но выглядел он все ещепришибленно.

— Виктор, ты ли это? — воскликнула я. — Просто тебя неузнаю.

— Сам себя не узнаю, — ответил Пупс и весь покрылся виной.

Евгений всячески ему сочувствовал (и жестами и взглядами) итоже покрылся виной, видимо, от, того, что сам-то он вынужден пребывать внепростительной трезвости.

— Ну, и что прикажешь теперь с тобой делать? —подбочениваясь, спросила я у Пупса.

— Делайте со мной все, что хотите, только не отдавайте Розе,— взмолился Пупс.

— На растерзание, — от себя добавила я, понимая, что Пупс натакие рискованные пояснения не решится.