— Солнышко, как я устал, — вздохнул Пупс, нежно целуя Розу вщеку. — Сколько наворочал сегодня дел, ты бы знала. А-а, — внезапно обрадовалсяон, — Сонечка у нас в гостях. Здравствуй, Сонечка, — обратился он ко мне так,словно не перед ним я, ошарашенная, стояла каких-нибудь пять часов назад.

— Здравствуй, Витя, — растерянно ответила я, обалдевая отего превращения.

Однако Роза, увидев перед собой прежнего Пупса,почувствовала себя в своей тарелке и завопила:

— Куда ты дел сто баксов, ничтожество?!

Пупс, у которого (несмотря на усталость) был вид человека,жизнью довольного и готового к всяческому покою и наслаждению в недрах любимойсемьи, Пупс, всей душой уже разогнавшийся к Розе, внезапно затормозил инапрягся.

— Каких сто баксов? — паникуя, спросил он.

— Ха! — закричала Роза, взглядом ища поддержки у меня. — Онеще спрашивает! Не вздумай ломать комедию! Ничтожество!

Я никакой поддержки Розе не оказала, более того, я украдкойее ущипнула, многозначительно наступила ей на ногу и прошипела:

— Прекрати терроризировать мужа.

— Как это прекрати? — уже в мой адрес громко возмутиласьРоза. — Ишь какая умная!

Пупс, сообразив, что без него я лучше отстою его права,мгновенно испарился.

— Не с ума ли ты сошла, заступаться за эту скотину? — счувством поинтересовалась Роза.

— Ах, брось, — ответила я, — твой Пупс такой паинька, чтоему можно все простить. Подумаешь, раз в жизни нажрался до отшиба памяти. Емудаже идет такое гусарство. И вообще, я находила твоего Пупса чрезмерно пресным,а тут он впервые в жизни отважился на поступок, повел себя как истинный,настоящий мужчина. Тебе бы радоваться, а ты уже до смерти готова его загрызть.Так нельзя, советую сдерживаться.

Роза, вместо того чтобы внять моим советам, начала нервнохихикать:

— Хи-хи, истинный мужчина? Хи-хи, мне бы радоваться?

— Да, настоящий мужчинами тебе бы радоваться, — подтвердилая.

— Он взял сто долларов! — напомнила Роза.

— Бог мой, какая мелочь. Что такое сто долларов?

Тьфу! Даже стыдно говорить. Другой бы потратил их за пятьминут, а твой Пупс на них целых пять часов гулял.

А посмотри, какой он вернулся? Не приполз на рогах, какделают это другие, а появился на своих ногах, пусть с легким перегаром, зато вполном порядке, не поленился выгладить плащ, гладко выбрился… А как он чист, даеще зовет тебя солнышком и целует в щечку.

— Еще бы, взял у меня сто баксов! — возмутилась Роза. — Даза сто баксов знаешь куда целуют? Нет, я не могу такое спускать на тормозах! Яему, стервецу, покажу! Покажу!

Здесь я уже по-настоящему разозлилась и закричала:

— Это возмутительно! Ты что, хочешь, чтобы у Пупса вырослиангельские крылья за спиной? Говорю тебе, отстань от мужика и не смей еготерроризировать.

Он ничего такого ужасного не сделал.

— А где он брился? — Господи, неужели это так важно? Тыпридираешься. Не брился — плохо, брился — тоже плохо.

— Ты не знаешь, где он брился, а я знаю!

— И где?

— У бабы! У него завелась баба, — зверея, воскликнула Роза.

Я расхохоталась:

— Не будь смешной, какая баба? Уверяю, мужская компания,проспался, ужаснулся, привел себя в порядок и вернулся.

— Думаешь? — спросила Роза, впадая в сомнения.

— Уверена, — с напором воскликнула я. — Не будь занудой,прости мужика.

— Если я его прощу, он и дальше пойдет так распоясываться, —в общем-то, резонно заметила Роза.

— Не пойдет, — успокоила я, — он даже не помнит, на чтоотважился. И лучше ему не напоминай, во избежание зла.

— А что, может, ты и права, — задумалась Роза.

Самая большая глупость — это встревать в семейные разборки.И пяти дней не прошло, как Роза мне позвонила и, рыдая в трубку, сообщила:

— Я знаю, кто покушается.

Меня прошиб озноб.

— Неужели опять? — закричала я. — Что на сей раз тебесделали?

— Ничего, — успокоила Роза. — Новых покушений не было, но язнаю, кто инспирировал предыдущие.

— Кто?

— Сейчас скажу, и ты сама поймешь: у Пупса любовница, — иРоза горестно завыла в трубку.

— Не может быть! — выдохнула я.

— Я тоже так думала, но теперь, когда есть доказательства… —и Роза снова зарыдала. — Срочно! Срочно приезжай! — сквозь всхлипывания просилаона.

Я, как истинная подруга, конечно же, понеслась к Розе. Ноблагое дело обернулось против меня. Роза встретила меня упреками.

— Это ты виновата! — закричала она. — Если бы я в тот разему не простила, все было бы иначе! Я хотела устроить ему скандал, чтобынеповадно было, а ты не дала, и вот, пожалуйста!

— Да что — пожалуйста? — удивилась я. — Что произошло-то? Счего ты взяла, что у Пупса любовница?

Как такое в голову тебе пришло?

— Как пришло? — опять зарыдала Роза и дальше уже говорить несмогла.

Уж лучше бы она ругалась. Сердце разрывается у меня отжалости, когда она плачет. Всхлипывает, как ребенок.

— Он что, сам признался? — осторожно поинтересовалась я.

Роза отрицательно покачала головой.

— Кто-то насплетничал?

Роза опять помотала головой.

— Получила анонимку?

— Нет, все хуже, гораздо хуже.

— Неужели застукала сама?! — ужаснулась я.

— Да нет же, — рассердилась Роза. — Сегодня Пупс ушел наработу, но вскоре вернулся и набросился на меня. — Роза многозначительно повелаглазами.

— Как набросился? — испугалась я. — Он что, душил тебя илибил?

— Хуже, — хватаясь за сердце, призналась Роза.

Я пришла в смятение. «Господи, да что же может быть хуже?»

— Роза, что он сделал? — закричала я. — Говори, не тяни,побереги мои нервы!

— Он набросился и овладел мною прямо здесь, в прихожей, воттолько что, буквально час тому назад, — выпалила Роза.

Я вздохнула с облегчением и с некоторым разочарованиемспросила: