Мой ход не понравился Марусе.

— Что там пить? — возмутилась она.

— Сама же сказала — по пять капель, — напомнила я.

— Но не так же буквально, — пожурила меня Тося. — Сейчассбегаю.

Через полчаса у нас шел пир горой, но вскоре вернулисьСанька и баба Рая. Я знала, что баба Рая чувствует себя бездомной, когда у насзадерживается Маруся, и решила проявить сочувствие.

— Маруся, — сказала я, — не пойми меня превратно и неподумай, что мне жалко бутербродов, но из кухни пора сваливать.

— Гонишь? — ужаснулась Маруся.

— Нет, давайте перейдем в гостиную, а то баба Рая не получитсвою дозу кухни и будет в жутком кумаре.

Синдром кухонной абстиненции, так хорошо знакомый всемрусским женщинам, возвращающимся с длительного отдыха. У бабы Раи этот синдромпротекает буйно, боюсь, нам мало не покажется.

— Старушка уже напилась, раз по-блатному и по-научномузаговорила, — констатировала Маруся, послушно подхватывая тарелки, бутылку иперемещаясь в гостиную.

Тося забрала остальное и последовала ее примеру.

— А что она у тебя дикая такая, баба Рая эта? —поинтересовалась Маруся, располагаясь за журнальным столиком и щедро наполняярюмки.

— Она не дикая, а своенравная, — пояснила я.

— Слушай, старушка, — восторженно хлопнула меня по плечуМаруся, — а может, этой бабе Рае того?

Найти ей хорошего деда, и сразу характер исправится.

Подобреет.

Я испугалась, живо представляя, что может получиться, еслиМаруся возьмется ставить на колеса еще и жизнь бабы Раи.

— Нет, — сказала я, — давайте лучше споем душевную песню.

И мы запели. И сразу время побежало…

Нам было хорошо, мы забыли про шляпки, стрелы и пули исовсем оторвались от мира…

Душевные песни мы перемежали с разговорами о политике,дружно ругали Америку и своих мужей. Маруся за неимением мужа ругала Ваню.Потом мы дружески обменялись секретными рецептами пирогов, которые тут же изабыли. После этого опять поругали вероломную Америку и принялись за песни.

Звонок Розы застал нас за очень проникновенным исполнением«Хотят ли русские войны?». Маруся песню не пела, Маруся песню страдала. Мы сТосей пытались соответствовать ей в меру своих сил.

— Что за вой? — ужаснулась Роза.

Я с достоинством затеяла беседу и мгновенно выяснила, чтовремя не только быстро летело, но и улетело довольно далеко: Роза уже успеласделать все свои плановые операции и вернуться домой.

— Куда пропала Тося? — строго вопрошала она. — Не могу донее дозвониться.

— Тося у меня, — пьяно, но честно призналась я. — И Марусяздесь же.

— Так вот, — закричала Роза, — признавайтесь, кто из васукрал стрелу!

— Мне стрела зачем нужна? — удивилась я.

— Я прямо вся в той стреле не нуждаюсь, — воскликнулаМаруся.

— А я даже думать о ней не могу, не то чтобы ее красть, —призналась Тося.

— Если вы стрелу не брали, то срочно приезжайте, — приказалаРоза.

Но Маруся и Тося заупрямились. Ехать к Розе им не хотелось.

— Тогда я поеду одна, — сказала я.

— А мы? — обиделась Маруся. — Мы же у тебя сидим, как же тыпоедешь? Ты что, нас выставляешь?

Будто первый раз я выставляю ее. Однако алкоголь иногдавоздействует на Марусю странным образом: она становится чрезвычайно обидчива.Так она поступила и на этот раз: обиделась ни с того ни с сего и, хлопнувдверью, ушла. Я забеспокоилась.

— Тося, беги за ней, — попросила я. — Вдруг она спьяну насвоем «жигуленке» поедет?

Слава богу, Тося послушалась и помчалась за Марусей. Я же,чтобы не раздражать бабу Раю, спешно прибралась в гостиной, задвинула грязнуюпосуду за диван (завтра помою, когда баба Рая пойдет на прогулку), пустыебутылки спрятала в шкаф и, радуясь тому, что походка еще ровна, пошлапосмотреть, чем занимается мой Санька.

Санька сидел на кухне с бабой Раей. Он рисовал акварельнымикрасками то ли лошадь, то ли козу, а баба Рая, тупо уставившись в стену,лузгала семечки. Когда до нее дошло, что в кухне появилась я, к тупостидобавилась злость.

— Съезжу к Розе на часок, — в пространство сказала я, целуяСаньку.

— А чего еще от тебя ждать? — буркнула баба Рая, к злостидобавив презрение.

Я не стала устраивать диспут, а молча вышла из кухни.

«Очень милая старушка, — подумала я, — просто удивительно,почему она меня терпит?»

* * *

Роза была сердита — Что такое?! — с ходу возмутилась она,морща свой вздернутый нос. — Опять стрела пропала!

— Господи, — возмутилась и я. — Кому нужна твоя стрела?

— Не знаю, но до вас она была, а потом пропала. Где этилахудры?

— Маруся спит в своей машине возле моего подъезда, а Тося,думаю, пошла домой.

— Почему же они не явились?

— Маруся пьяна, ты же знаешь, она пьет за троих.

А Тося тоже пьяна, хоть и пила только за себя. Я самаятранспортабельная, потому и пришла.

Роза посмотрела на меня с осуждением и спросила:

— А почему это ты самая транспортабельная?

Я испытала легкое чувство вины и, потупившись, ответила:

— — Не знаю, так получилось: пропускала.

— А что у вас за праздник?

Вопрос показался мне сложным, во всяком случае, я не знала,что на него ответить.

— Покушения все эти, — расплывчато сказала я и перевеларазговор в более понятное русло:

— А где твоя стрела лежала?

— Да там же, где и в прошлый раз: у зеркала в прихожей.

Я рассердилась:

— Говорила же тебе: спрячь ее хорошенько.

— Да некогда все, — начала оправдываться Роза, — вечеромпоздно домой приползла, то-се, Пупса покормила, а там уже и спать пора, а утромне успела опомниться, как вы пришли, ну и тут же меня с панталыку сбили.

— Ты уверена, что это была та стрела, которую ты выдернулаиз дуба?

— Из клена, — поправила меня Роза. — У нас во дворе растетклен.