Я попыталась прикинуться дурочкой:

— Кто?

— Епэрэсэтэ! Старушка! Да Ванина баба! О ком еде я могуговорить?

— И что из того? — скептически поинтересовалась я.

Маруся, фонтанируя восторгом, мне в ответ:

— А то, старушка, что ты должна радоваться. Теперь тебе необязательно с ней видеться, с этой уродой, можешь сказать все, что я о нейдумаю, через Интернет — пусть все знают, старушка, пусть и в Америке знают.

Очень удобно, хвала компьютерам.

— Билл Гейтс умер бы от счастья, узнай он, сколько принестебе пользы, — заметила я, разливая по чашкам кофе.

— Плевать я на него хотела, — отрезала Маруся — Старушка, япрямо вся предвкушаю, как она откроет эту свою страницу, а там мое послание! Ипусть все его прочтут! И в Австралии тоже!

— Кто — все? — спросила я, окончательно просыпаясь.

— Весь мир!

— Полагаешь, всему миру есть дело до ее страницы?

И потом, не хочу огорчать тебя, но я не смогу послать твоемнение, не зная ее адреса.

— Какого адреса? — взволновалась Маруся. — Адрес я тебедала.

— В сети Интернет адреса другие, — пояснила я. — Как я зайдуна ее сайт?

— Да-да, — пригорюнилась Маруся. — Я что-то слышала…

— Слышала? — изумилась я. — Маруся, да об этом знает каждыйребенок. Ты безбожно отстала от жизни.

— Старушка, — рассердилась Маруся, — я от всего этогодалека! У меня интересы другие…

— Знаю, Ваня.

— Да, Ваня, и теперь вот она.

— Кстати, если хочешь сообщить о ней всему миру, тогда ужлучше помести эту информацию на своей страничке. Еще лучше будет, если дашьрекламу, тогда уж точно хоть кто-то на твою страничку зайдет.

— Сколько проблем, — расстроилась Маруся. — Адрес,страничку, рекламу… Тогда уж проще просто выйти на Красную площадь и ругать еесамыми последними словами.

— Уверяю, эффект будет больший, — заметила я.

Но, похоже, Марусю уже волновали другие проблемы.

— Ох, — потягиваясь, воскликнула она, — почему у меня нетволшебной палочки?!

— А чего бы ты хотела? — спросила я, отправляя на тарелкупервый бутерброд.

— Хотела бы во Францию. Уехать в Париж, глотнуть тамсвободы…

— Побойся бога, — возмутилась я. — Франция — полицейскоегосударство. Оттуда даже статуя Свободы сбежала в Америку, правда, сбежалавесьма неудачно, поскольку тут же выяснилось, что и Америка полицейская страна.Там нарушены все права человека, которых, по сути, нет нигде и быть не может.

— А что же там есть?

— Там есть все, кроме свободы.

— А где же свобода? — растерялась Маруся.

— Настоящая свобода только в России. Статуя Свободы этосразу же поняла, как только в Америку хлынула толпа русских эмигрантов.

— Ты права, — согласилась Маруся, отправляя в рот бутерброд.— Только у нас можно делать все, что хочется, — жутко чавкая, добавила она.

— Маруся! — закричала я. — Прекрати хватать бутерброды! Такя никогда не наполню тарелку! Что за обжорство и жадность?

— Старушка, это не жадность и не обжорство.

— А что же?

— Чувство самосохранения, — с достоинством пояснила Маруся,принимаясь за следующий бутерброд. — Таким образом я сохраняю себя от голода.

Я вышла из берегов и закричала:

— Все! Хватит! У моих бутербродов совсем нет чувствасамосохранения, раз им не удается сохраниться от тебя. А вот у меня естьчувство самосохранения, но и оно почему-то плохо меня сохраняет. Как хочешь, ая поехала к Тосе. Раз уж меня так рано подняли.

— Я тебя отвезу, — подскочила Маруся, панически дожевываябутерброд.

* * *

С Тосей мы столкнулись у двери ее же квартиры.

— Ты что здесь делаешь? — со всей прямотой поинтересоваласьМаруся.

— Только что проводила Ларису, — скорбно качая головой,сообщила Тося.

— А почему мы ее не видели? — удивилась я.

— Лариса спустилась по лестнице.

Маруся презирала лестницы и даже на второй этаж всегдаподнималась на лифте, какая бы очередь возле него ни собиралась. Я же всегдавходила с Марусей в лифт со страхом, опасаясь, хватит ли его грузоподъемности.

— У меня жуткие творятся дела, — жестом приглашая нас вквартиру, сообщила Тося.

— Тасик опять скандалит? — обрадовалась Маруся, проходяпрямо на кухню и жадным взглядом обследуя стол.

— Нет, хуже. Вчера — стрела, сегодня — шляпка.

— Наоборот, — воскликнула я, — сначала шляпка, потом стрела.

Тося удивленно на меня посмотрела и спросила:

— Откуда ты знаешь?

— Вывела чисто логически, — важничая, сообщила я. — Путемсложнейших умопостроений.

Маруся переводила взгляд с меня на Тосю, с Тоси на меня иничего не понимала.

— Епэрэсэтэ! — закричала она. — На каком языке вы говорите?

— На русском, разумеется, — ответила я.

— Так почему же я прямо вся вас не понимаю?

— Она не в курсе? — удивилась Тося.

— Прямо вся, — заверила Маруся.

— С Тосей вчера произошла та же история, что и с Розой, —пояснила я. — Ее пытались из арбалета убить.

А перед этим прострелили шляпку.

— Нет, ну как ты догадалась? — изумилась Тося, пока Марусяшироко открытым ртом судорожно глотала воздух. — Про шлянку я еще никому нерассказывала, кроме Ларисы. Да и Ларисе рассказала только что. Я сама про нееузнала вчера вечером.

— Ты под сильным впечатлением вернулась из универмага и,вспомнив про шляпку Розы, решила исследовать и свою? — тоном утвержденияспросила я.

— Именно! — воскликнула Тося. — Даже не знаю, когда еепрострелили! С ума можно сойти! Меня хотели убить, а я даже не заметила. Вот дочего замоталась с этим Тасиком.

— Думаю, убить тебя хотели три дня назад, — предположила я.— В Розу стреляли в понедельник, а стрела прилетела в среду. Вчера был четверг,и в тебя летела стрела, следовательно, шляпку прострелили во вторник. Еслиубийца ничего не перепутал.

Тося побледнела.