— Там только сорок четвертый размер, — предупредил Евгений.

Роза сникла, а Тося обрадовалась.

— Это как раз размер моего Таси! — восторженно закричалаона.

Мы с Евгением снисходительно ее пожалели, а Роза заметила:

— Тося, имеется в виду размер обуви, а не одежды.

— Я что, дура? — воскликнула Тося и устремилась в мужскойотдел.

Мы побежали за ней. Ужасно интересно, как она будет покупатьтуфли, в которые без труда можно спрятать всего ее Тасю, пусть простят мнелегкое преувеличение.

К нашему огорчению, в последний момент Тося одумалась исказала:

— Жаль, туфли хорошие, но Тасе они чуть-чуть велики. Нет увас меньшего размера?

Продавщица возмущенно покачала головой, мол, мелочью неторгуем.

После этого мы с Розой потеряли к Тосе интерес и разбрелисьпо обувному отделу. Евгений же переместился в соседний и с ходу увлексяпиджаками.

Я же с восторгом обнаружила чудные комнатные тапочки,совершенно женские, по непонятной причине оказавшиеся среди грубых мужских. Понежнейшему черному бархату вышивка золотом и розовый пушок.

Прелесть! Прелесть!

Я уже хотела поделиться своей радостью с Розой, нонеожиданно услышала Тосин визг. Она кричала, как овца перед закланием:

— Безобразие! Что за глупые шутки?! Так можно и убить!

Я, Роза и продавщицы устремились к ней, не в силах ничегопонять. И в этот момент закричала и Роза.

— Это же моя стрела! — закричала она, с огромным трудомвыдергивая стрелу из деревянного обрамления витрины, рядом с которой стоялаТося.

Это и в самом деле была стрела. Настоящая, довольно даннаястрела. Во всяком случае, такая легко прошила бы человека. Тося просто врубашке родилась, просто счастье, что она осталась жива. Особенное это счастьедля Юли, ко горой Тося три тысячи долларов должна.

Меня это происшествие сильно впечатляло. Одно дело слышать,другое — видеть своими глазами. Огромная жуткая стрела в непосредственнойблизости от головы человека…

Я была потрясена.

Продавщицы тоже отнеслись к стреле с удивлением и принялиськрутить головами по сторонам. Тося уже не кричала и, остолбенев, бояласьдвинуться с места, а Роза поспешно спрятала в сумочку стрелу, которую по нравупервенства считала своей…

И в этот миг я поняла, что чего-то здесь не хватает.

Евгения?

Я прекрасно видела, что он в соседнем отделе пытаетсяразорвать на части пиджак, который мал ему размера на два. Понятное дело,Евгений любит как раз такой стальной цвет, и понятно, что цвет этот встречаетсякрайне редко, но нельзя же так увлекаться…

«Роза здесь, Евгений здесь, даже моя сумка здесь, —подытожила я, — но чего-то все же не хватает».

Память истерично прокручивала картинки последних десятиминут. И тут я с ужасом осознала, что на этих картинках нет моего Саньки.

Мне уже было не до Розы, не до Тоси и уж тем более не до ихстрелы. Передать не могу, как я испугалась, ведь, будучи в возрасте моего сына,я сама неоднократно терялась в этом самом «Детском мире», доставляя немалопереживаний и хлопот продавщицам и покупателям, пока родители отдыхали от меня.Стыдно признаться, что я здесь творила, и это при том, что я была тихимребенком. На что же способен мой сын?

Клянусь, у меня были причины для паники.

Я бросилась к Евгению, который застрял в пиджаке, и двепродавщицы тщетно пытались стянуть с него свой товар. Заведенная пропажей сына,я в одно мгновение вытряхнула Евгения из пиджака и с криком:

«Пропал наш Санька!» — понеслась незнамо куда.

Роза, Тося и Евгений понеслись за мной.

Это был настоящий ужас!

Жуть!

Все эти американские страшилки, призванные нас напугать, нолегко конкурирующие с беззаботными комедиями — так сурова нашадействительность, — все эти фильмы ужасов — просто «тьфу!». «Кошмары на улицеВязов» — просто мелодрама в сравнении с тем, что я пережила, нарезая круги поунивермагу в погоне за Санькой. Сердце мое выбивало противоестественный марш,ноги подкашивались, правда, это совсем не мешало бежать, крик ужаса стоял комомв горле, волосы стояли дыбом на голове, сумка без присмотра болталась на плече…

— Девушка, девушка, у вас сумка расстегнута, — кричали мневслед добрые люди.

— Там, кроме денег, ничего нет, — на ходу кричала я им вответ.

Теперь вы можете представить, в каком я была состоянии? Какэто «кроме денег, ничего нет»? Совершенно забыла о том, что в сумке лежалибаночки с противоморщинным кремом, духи, пудреница, губная помада, моймобильник, тени для век, только что купленный комплект женского белья…

Впрочем, зря я перечисляю все эти сокровища.

Я бредила сыном, я глотала слезы, судорожно вопрошаяВсевышнего:

— Где мой Санька?!

И Всевышний сжалился. На одном из этажей универмага я вдругувидела некое существо, сердито топающее по полу туфлями очень взрослого размера.На голове существа абсолютно косо сидела меховая шапка, из-под лохматого ухакоторой раздавался страшный рев и ползли сопли.

Существо тащило по полу огромную спортивную сумку и страшноругалось на покупателей и продавщиц, которые из сострадания пытались узнать оего горе. Покупатели недоумевали, а продавщицам было и грустно и смешно, чтоособенно злило существо. Оно махало на них руками, возмущенно топало ногами, ишло дальше, таща за собой сумку. Все это, естественно, происходило подаккомпанемент истеричного рева, не прекращающегося ни на секунду.

Экзотический вид существа сбил меня с толку. Это был мойСанька, но я не сразу о том догадалась. Я даже пробежала мимо, так маленькоесущество было не похоже на то, что я искала. Я даже приняла его за негритенка,поскольку кто-то из сострадания угостил Саньку шоколадкой, которая тут же ибыла размазана по лицу.

Да, я не сразу поняла, но когда поняла, то от радости едване потеряла сознание. Я схватила сына на руки и попыталась его расцеловать.Должна сказать, что это было непросто, поскольку он вырывался и исступленнокричал:

— Мама! Мама! Где моя мама?!

Слезы градом текли по его щекам. Я едва сама непрослезилась, так все было трогательно. Мой Санька так был ослеплен своейбедой, что утратил способность оценивать происходящее, он потерял меня, и явоочию видела, какое это для него горе.