Мы опять сели за столик. Подали горячее. Я молчала,мучительно соображая, что бы такое наврать и не ехать на дачу. Странно… Мневедь так хотелось остаться с ним наедине, но ослушаться своего внутреннегоголоса я просто не могла, такое уже бывало и никогда ни к чему хорошему неприводило.

– Маша, что случилось? – вдруг спросил он.

– Ничего не случилось.

– Но я же вижу… У тебя переменилось настроение… Ты нехочешь ехать со мной на дачу? Почему?

– Не знаю…

– Но не хочешь?

– Не хочу, – честно призналась я.

Он пристально смотрел мне в глаза.

– Ты просто не хочешь на дачу или… Или не хочешь бытьсо мной?

– Не хочу на дачу! – твердо ответила я.

Он с облегчением улыбнулся.

– Не хочешь, не поедем! Может, ты и права… Не стоитторопить события. А скажи, если бы вчера не возникла твоя племянница, ты быпрогнала меня?

– Нет, не прогнала бы…

– Ты странная женщина, но от этого еще более волнующая…Пойдем потанцуем, мне так хочется снова тебя обнять…

Я тоже жаждала вновь очутиться в его объятиях. Он был вышеменя на целую голову, и в какой-то момент я просто прижалась лицом к его груди,чувствуя его запах, такой мужской… Вдруг я ощутила, что он напрягся и несколькоослабил объятия. Я подняла голову. У него было уже совсем другое лицо.Безразличное, с натянутой неестественной улыбкой. К счастью, музыка смолкла, и,мы вернулись к столу.

– Максим, что случилось? – тихо спросила я.

– Ничего не случилось, просто… У меня заболела нога.

Он явно врал. Но в конце концов, меня это пока еще не оченькасается. Я незаметно обвела взглядом зал.

Ага, так я и думала! Появилась новая компания, пять человек.И одна дама из этой компании разглядывала меня горящими от любопытства глазами.Какой все-таки умный мой внутренний голос. Максим испугался! Очевидно, эта дамазнакомая его жены. Что ж, я не могу его за это осуждать. С женой он живет всюжизнь, а меня видит третий раз. Вещи несопоставимые. Только вот одно я зналаточно – видеть его испуганные глаза мне не хочется. Не хочется и все тут!

– Максим, у вас есть какие-то дела с германоязычнымистранами?

– Что? – совершенно ошалел он.

– Ну, с Германией, Австрией, Швейцарией?

– Да, с Германией… Но…

– Вы подойдите к вашей знакомой, которая так и ест меняглазами, и скажите, что я или представитель этой фирмы, или его жена…

Он смотрел на меня с недоумением, а потом вдруграсхохотался.

– Вы действительно потрясающая женщина! А я осел! Самыйнастоящий осел. Простите меня.

– Это подруга вашей жены? – не удержалась я.

Он замялся.

– Да… Но это не имеет никакого значения. Поверьте,Маша.

И все-таки настроение было испорчено. Чувствовалось, что онвсе время помнит о присутствии этой дамы.

И наконец я не выдержала:

– Макс, мне пора!

– Как? Почему? – не слишком искренне удивился он.

– Поздно, скоро двенадцать, – у меня там Белкаодна…

– Жаль…

Он жестом подозвал официанта и попросил счет.

Потом достал из кармана таблетку и запил водой.

– Это для гаишников или вам нехорошо? –поинтересовалась я.

– Не скажу, что мне очень уж хорошо, но таблетка длягаишников.

Официант принес счет и удалился с подаренными мне цветами.Заметив мой удивленный взгляд, Максим сказал:

– Он их упакует. Я хочу, чтобы вы взяли их с собой.

– С удовольствием. Спасибо.

Выходя из зала, он с улыбкой кивнул подруге жены.

Та в ответ загадочно улыбнулась.

Когда мы уже сели в машину, он вдруг расхохотался.

– Почему вы смеетесь?

– Маша, нас сегодня прервали почти на том же самомместе, что и вчера. Знаете, что это значит?

– Что нам не стоит и пытаться сойти с этого места?

– Отнюдь! Просто Бог любит троицу, и потому обязательнов следующий раз опять случится что-то подобное. Но зато потом…

– Что будет потом?

– Потом уж все будет как надо! Только следует поскорееразделаться с этим окаянным третьим разом.

Давайте встретимся завтра!

– Завтра?

– Да, завтра! Ох, черт, я забыл! Завтра день рождениясына! Машенька, я позвоню, ладно?

Он довез меня до подъезда.

– Как не хочется прощаться, Маша.

– Мало ли что не хочется! Сегодня вам следует вернутьсяпораньше. Чтобы не возникло никаких подозрений!

– Не надо об этом думать. Маша. Это мои проблемы!

– Ах да, простите! Всего хорошего, Максим! Спасибо зацветы!

Я выскочила из машины и, чуть не плача, вбежала в подъезд.Но привычка есть привычка, и я открыла почтовый ящик. Оттуда выпала записка:«Машенька, я все поняла! И уехала к Лизе! Прости за все! Твоя Белла».

Вот тут я дала волю слезам. Стояла в подъезде и рыдала, какдура. Но вдруг услышала, что кто-то входит, и шагнула к лифту.

– Маша!

Я резко обернулась.

– Маша, ты плачешь? Из-за меня, да? Маша, милая моя!

Он схватил меня, прижал к себе, потом отстранился немного истал целовать, куда попало, в глаза, в нос, в щеку.

– Почему ты вернулся? – я первый раз сказала ему«ты».

– Не знаю… Мне показалось, что тебе плохо… И. еще…захотелось попросить прощения… поцеловать… Не знаю! А что это у тебя вруках? – заметил он Белкину записку.

Я молча отдала ее ему.

– Маша! – закричал он. – Маша, какое счастье!

Я хотела спросить, не лучше ли ему вернуться домой, потомвспомнила, что это не мои проблемы, и нажала на кнопку лифта.

Он ушел только утром, сказал, что поедет прямо на работу. Налице его, усталом и осунувшемся, было написано такое счастье, что я засмеялась:

– Макс, погаси свет, а то все у тебя на работедогадаются, где ты был и что делал.

– Ну и пусть! Пусть лопнут от зависти!

С этим он удалился, а через десять минут позвонил из машины:

– Я хочу сказать… Я, кажется, люблю тебя! – И тутже отключил телефон.

Я была счастлива! Вот что значит полоса везения!