Не знаю, о чем думал Петр. Может бытьразмышлял о моей пригодности к педагогической работе. Может быть, жалел своегоподопечного. Может быть — рассуждал об общем несовершенстве мира. С негостанется.

А я улыбалась, вспоминая, как лихо меняобманул пацан.

Вот он — наш будущий соратник.

Будущий Темный.

Если даже он не Иной, и ему суждено прожитьскучную человеческую жизнь, все равно, такие как он — наша опора.

Дело даже не в розыгрыше, конечно. Светлыетоже любят пошутить. А вот то, что рождает в мальчишке подобные шутки — завестии бросить ночью посреди парка незнакомую с местностью девушку, гордо выпятитьтощую грудь и прикинуться благополучным ребенком из крутой семьи… вот это —наше.

Одиночество, неприкаянность, презрение илижалость окружающих — это неприятные чувства. Но именно они рождают настоящихТемных. Людей, или Иных, отмеченных печатью собственного достоинства,наделенных гордостью, тягой к свободе.

Кто вырастет из ребенка обеспеченных людей, ивпрямь проводящего каждое лето на море, учащегося в хорошей гимназии, строящегосерьезные планы на будущее, обученного этикету? Вопреки расхожему мнению — врядли он будет близок к нам. Ну, к Светлым тоже не обязательно подастся.Проболтается всю жизнь, как кусок дерьма в проруби — мелкие пакости, мелкиеблагости, любимая жена и любимая любовница, подсидеть начальника, протащитьвверх дружка… Серость. Ничто. Даже не враг, но и не союзник. Ведь настоящийСветлый, надо признаться, рождает уважение. Пусть он противостоит нам, пустьего цели недостижимы, а методы — нелепы, но он — достойный противник. ВродеСемена или Антона из Ночного Дозора…

Так называемые «хорошие люди» — одинаководалеки и от нас, и от Светлых.

А вот такие одинокие волчата, как Макар — нашаопора.

Он будет расти, твердо зная, что ему предстоитбороться. Что он — один против всех, что не стоит ждать сочувствия и помощи,как не стоит и растрачивать себя на жалость и милосердие. Не вздумаетоблагодетельствовать весь мир, но и не станет делать глупых мелких пакостейокружающим, воспитает в себе и волю, и характер. Он не пропадет. Если есть внем задатки Иного, безмерно редкое и непредсказуемое искусство вхождения вСумрак, что только и отличает нас от людей, то парень придет к нам. Но иоставшись человеком он будет невольно помогать Дневному Дозору.

Как и многие другие.

— Сюда, Алиса…

Мы подошли к небольшому строению. Веранда,открытые окна, в одном из них — слабый свет…

— Это летний домик, — сообщил Петр. — В«Лазурном» четыре капитальные дачи и восемь летних домиков. Знаете, я считаю,что летом гораздо веселее жить здесь.

Он словно извинялся за то, что мне и моимподопечным предстоит жить в летнем жилище. Я не удержалась:

— А зимой?

— Зимой здесь никто не живет, — строго сказалПетр. — Несмотря на теплоту наших зим, условия для проживания детей были бывсе-таки неадекватные.

Переход на казенный язык ему тоже дался легко.Он будто проводил лекцию для обеспокоенной мамаши — «температура приятная,условия проживания комфортные, питание сбалансировано».

Мы ступили на террасу. И я ощутила легкоевозбуждение.

Кажется… кажется, я уже чувствую… это…

Настя оказалась маленькой, смуглой, с чем-тотатарским в чертах лица. Симпатичная девица, только сейчас у нее был слишкомрасстроенное и напряженное лицо.

— Здравствуй, Аля… — она кивнула мне, какстарой знакомой. В какой-то мере так оно и было — ей явно навели ложную память.— Видишь, как получилось…

Я прекратила разглядывать комнатку — ничегоособенного в ней все равно не было. Обычная комнатка вожатой: кровать, шкаф,стол и стул. Маленький холодильник «Морозко» и дешевый черно-белый телевизорказались здесь предметами роскоши.

Впрочем, я неприхотлива…

— Настя, все будет хорошо, — фальшивопообещала я. Девушка устало кивнула, как, наверное, делала все прошедшие сутки.

— Хорошо, что ты так быстро прилетела, — онаподхватила с пола заранее собранную сумку, единственно для того, чтобы ееперехватил Петр.

— Ты же работала раньше в «Артеке»?

— Нет.

Настя поморщилась. Возможно, производящийвнушение что-то напутал, но сейчас девушке было не до того.

— Я еще успею на утренний самолет, — сказалаона. — Петя, машина в Симферополь идет?

— Через час, — кивнул Петр.

Бывшая вожатая снова обратила внимание наменя:

— С девочками я уже попрощалась, — сообщилаона. — Так что… никто не удивится. Ты им передай, что я их всех очень люблю, иобязательно… что попробую вернуться.

На миг в ее глазах блеснули слезы — видимо,она поняла одну из возможных причин скорого возвращения.

— Настя… — я обняла ее за плечи. — Все будет впорядке, твоя мама поправится…

Маленькое личико Насти сморщилось вболезненной гримасе:

— Она же никогда не болела! — будто прорвалоее. — Никогда!

Петр деликатно кашлянул. Настя опустила глаза,замолчала.

Конечно, существовали различные способы быстроотправить меня на работу в «Артек». Но Завулон всегда предпочитает самыепростые. Мать Насти внезапно слегла с тяжелейшим инфарктом, девушка улетаетобратно в Москву, вместо нее из университета направляют в лагерь другуюстудентку. Все элементарно.

Скорее всего, мать Насти все равно бы получилаинфаркт: может быть через год, может быть через пять лет. Завулон всегдатщательно просчитывает баланс сил. Вызвать инфаркт у абсолютно здоровой женщины— это вмешательство четвертого порядка, автоматически дающее Светлым право наответную магию такой же силы.

Почти наверняка мать Насти выживет. Завулон несклонен к бессмысленной жестокости. Зачем убивать женщину, когда нужный эффектдостигается всего лишь тяжелой болезнью?

Так что я могла бы успокоить своюпредшественницу. Вот только слишком многое пришлось бы рассказывать.

— Вот тетрадка, я тут кое-что записала… —Настя протянула мне тонкую школьную тетрадку с веселенькой обложкой,изображающей популярного певца, придурковато лыбящегося на сцене. — Так…мелочи, но может быть пригодится. К некоторым девочкам нужен особый подход…