— Очень приятно познакомиться, — сказала я. —Так давно мечтала попасть в «Артек». Жаль, что при таких обстоятельствах…

Петр вздохнул.

— Да, не говорите. Мы все так переживаем из-заНастеньки… Вы с ней подруги?

— Нет, — я покачала головой. — Я на два курсамладше, честно говоря, даже лицо не припомню…

Петр кивнул, стал проглядывать мои документы.Встреча с Настей меня не пугала, скорее всего, уж она-то мое лицо припомнит —Завулон всегда тщателен в мелочах. Если в самом «Артеке» нет ни одного Иного,то, значит, заезжал кто-нибудь из Ялты или Симферополя, подходил на минутку кНасте… и теперь — она меня вспомнит.

— Работать вожатой доводилось?

— Да, но… не в «Артеке», конечно.

— Ну и что? — пожал плечами Петр. — Две тысячитриста человек персонала, вот и все разница.

Тон, которым он произнес эти слова, неслишком-то с ними согласовывался. Гордился он «Артеком», так гордился, словносам его основал; лично, с автоматом в руках, отбивал у фашистов; строил корпусаи сажал деревца.

Я улыбнулась, всем своим видом показывая: «неверю, но из вежливости промолчу».

— Настя работает в «Лазурном», — сказал Петр.— Я вас к ней провожу, все равно Насте уже пора вставать. В пять утра у насидет машина в Симферополь… Вы-то как добрались, Алиса?

— Нормально, — сказала я. — На машине.

Петр поморщился.

— Ободрали, наверное?

— Да нет, ничего, — соврала я.

— И в любом случае, это несколько рискованно,— добавил Петр. — Молодая, красивая девушка, одна ночью в машине с незнакомымводителем.

— Их двое было, — сказала я. — И они былиувлечены общением друг с другом.

Петр не понял. Сказал со вздохом:

— Не мне вас учить, Алиса, вы человеквзрослый, сформировавшийся. Но поймите, всякое случается! «Артек» — этотерритория детства, территория любви, дружбы, справедливости. Это то немногое,что мы смогли сохранить! Но за пределами лагеря… люди бывают разные.

— Люди бывают разные… — покаянно согласиласья. Удивительно, с какой искренней верой он произносил эти полные пафоса слова!И впрямь в них верит.

— Ну хорошо, — Петр поднялся, легко подхватилмою сумку. — Идемте, Алиса.

— Я могу и сама, только укажите дорогу…

— Алиса! — он укоризненно покачал головой. —Заплутаете! У нас же территория — двести пятьдесят восемь гектаров! Пойдемте.

— Да. Макар, и то заплутал немного, —согласилась я.

Петр уже стоял в дверях, но тут резкообернулся:

— Макар? Мальчик лет пятнадцати? Опять был навходе?

Я растерянно кивнула.

— Понятно… — сухо сказал Петр.

Мы вышли в теплую летнюю ночь. Уже светало,Петр достал из кармана фонарик, но включать его не стал. Мы двинулись потропинке куда-то вниз, к берегу.

— Беда с этим Макаром, — обронил Петр на ходу.

— А что такое?

— Мало времени ему на сон нужно… видите ли… —Петр невесело рассмеялся. — То к охране на вход удерет, то к морю, то вообщекуда-то за территорию.

— Я думала, это вроде поста на входе…Пионерского… — предположила я.

— Алиса!

Подобные реплики у Петра получалисьвеликолепно. Одним лишь произнесенным вслух именем он передал массу эмоций.

— Ночью детям надо спать! А не посты держать…у входа в лагерь, у вечного огня, или еще где… И все нормальные дети ночьюспят, перебесятся перед сном, как положено — и спят. Они за день тут такнарезвятся…

Под его ногами захрустел гравий, мы сошли свыложенной плитками дорожки. Я сбросила босоножки, и пошла босиком. Было дажеприятно — твердые, прохладные камешки под ногами…

— С одной стороны — можно охране шею намылить,— размышлял вслух Петр. — Чтобы гнали парня прочь. Но тогда что? К койке егопривязывать на ночь? Лучше уж пусть сидит среди взрослых, на виду, чем ночью,один, в море купается…

— А зачем он так?

— Говорит, что ему достаточно спать три часа вдень, — в голосе Петра появилась какая-то тоскливая жалость. Он явно был изтех, с кем интереснее беседовать по телефону или в темноте — мимика небогатая,лицо скучное, но зато сколько интонаций в голосе! — И судя по тому, как носитсяднем — и впрямь хватает. Только дело ведь не в этом…

— В чем? — я поняла, что он ожидает вопроса.

— Не хочет и минутки упускать из этого лета,из «Артека», из своего детства, — теперь Петр был скорее задумчив. — Первый ипоследний раз в «Артеке», а что у него еще было в жизни хорошего?

— Как — первый и последний раз? Этот мальчиксказал…

— Он детдомовский мальчик, — объяснил Петр. —Да и большой уже. Попасть к нам снова у него вряд ли получится. Сейчас,конечно, ребенок может приезжать в «Артек» сколько угодно раз, но это заденьги, а благотворительные смены…

Я даже отстала на шаг:

— Детдомовский? Но он так убедительно…

— Все они убедительно говорят, — спокойноответил Петр. — Наверное, что-нибудь очень крутое? Родители — бизнесмены, в«Артек» ездит три раза в год, осенью собирается на Гавайи… Им же хочетсяповерить, вот и фантазируют. Малыши — постоянно, те, кто постарше — реже. Но выему понравились, наверное.

— Не сказала бы.

— В этом возрасте еще не умеют выражатьсимпатию… — очень серьезно сообщил Петр. — Любовь и ненависть вообще легкоспутать, а уж в детстве… И знаете, Алиса… небольшое замечание…

— Да?

— Вы очень красивая девушка, а у нас все-такидетский лагерь, в котором немало старших мальчиков. Я не прошу, чтобы вы непользовались косметикой, и все такое прочее, но… Постарайтесь не носить этумини-юбку. Она уж слишком короткая.

— Это не юбка короткая, — невинно ответила я.— Это у меня ноги длинные.

Петр покосился на меня. Укоризненно покачалголовой.

— Извини, я пошутила, — быстро сказала я. —Конечно, я не стану ее носить. У меня есть джинсы, шорты и даже длинная юбка. Икупальник очень закрытый!

Дальше мы шли молча.