воюет с Республикой. За сердца и умы ее разумных. Он твилек умный, из-за чего я и был с ним так откровенен. Услышав, что он может пободаться со всякими желающими закабалить райлотцев, да еще и в выгодных для него условиях, Синдулла быстренько сложил два и два, и взялся за дело. Он просто умножает свой политический капитал.

— Прогибом под Республику? — Луминара недоверчиво нахмурилась. — Думаешь, это прибавит ему очков в глазах сената? На Райлоте его и так любят.

— Этот прогиб — достаточно умный ход, — уверенно заявил юноша. — Он показывает нашим политиканам, что Синдулла больше не противник республиканского влияния, и готов влиться в систему. Теперь, сенатские чинуши перестанут считать его угрозой… точнее, надоедливой помехой… и примут за своего. За мелкую фигуру в их привычном политическом дежарике. Очень военный трюк, на самом деле, — с улыбкой добавил Нил, и процитировал китайскую мудрость:

— Когда ты слаб, показывай силу, когда силен — слабость.

— Обязательно перескажи мне все это, — отрешенно проговорила мириаланка. Попутно, юноша ощутил ее легкие касания к своим мыслям. — Все, что помнишь из «Искусства войны», тридцати шести стратагем, и даже той книжки… «История трех государств»?

— «Троецарствие». Перескажу, конечно, — кивнул Нил. — Будем развлекаться беседами в очередной наш гиперпространственный перелет. А сейчас, побеседуем с сепом-военнопленным.

* * *

Городская тюрьма Лессу выглядела царством бесцветного однообразия, чуть тронутого запустением. Матово серели дюраниевые решетки, разгораживающие обширное помещение основного этажа на мелкие клетушки-камеры. Меблировка этих камер — койка, умывальник, и унитаз, отштампованные из серого пластика, — выстроилась у решетчатых стен, одинаковая, словно зеркальные отражения. Пестрел серыми царапинами на сером фоне дюракрит полов. Даже тени, порождаемые ровным светом потолочных ламп, лишь добавляли оттенков серого во все это цветовое однообразие. Вишенкой на торте тюремного уныния был резкий запах чистящей химии. Насыщенно-ядовитый аромат забивал ноздри и вышибал слезу, но полностью перекрыть застарелую вонь пота и испражнений все-таки не мог.

Нил с наставницей довольно долго мерили серый дюракрит шагами, пробираясь мимо опустевших общих камер к одиночкам. Их двери — тяжелые плиты дюрастали, — расчертили дальнюю стену однообразным геометрическим узором. Единственные стражники на этаже, пара твилеков в синих кителях, скучали у одной из них, мерцающей зеленым индикатором открытого замка. Из-за двери раздавались приглушенные вопли, глухие звуки ударов, и злобные выкрики.

Стражи дверей издали заметили джедаев, но особого внимания на них не обратили. Заранее предупрежденные о визите комендантом этого скорбного уголка, они лишь лениво откозыряли, и расступились в стороны, когда Луминара с падаваном подошли ближе. Три металлокомпозитные створки разъехались в стороны и вниз, приглашая джедаев внутрь, и открывая их глазам неприглядное зрелище, с не менее отталкивающим звуковым сопровождением.

— … Это тебе… за моих… боевых товарищей… скотина, — кряхтел дюжий твилек, раз за разом пробивая мощные кроссы по ребрам дуроса в тюремной робе.

Голый торс любителя рукоприкладства, мясистый и зеленый, блестел от пота: твилек явно охаживал пленного по бокам уже долгое время. Он трудился не в одиночку: второй твилек крепко удерживал сепаратиста за локти, молча кривя светло-коричневую физиономию в злобной гримасе. Их жертва и не думала сопротивляться — только дергалась и охала от особо крепких тычков. Тюремная серость мешковатой робы дуроса была порядком разбавлена зеленоватыми потеками, чьи источники — разбитые нос и губа пленника, — продолжали сочиться кровью. Ее струйки расчертили синее лицо дуроса причудливой маской, вкупе с болотного колера пятнами застарелых гематом, и темными желваками свежих шишек.

— А это… за… соседей… х-ха! — резко выдохнул зеленый твилек, и его тяжелый кулак врезался в челюсть пленного. Голова дуроса бессильно мотнулась.

— Вон отсюда, — процедил Нил Коррин, едва ступив на порог камеры. — Немедленно.

— Это еще кто? — угрожающе набычился зеленокожий, поворачиваясь к двери. — К нам приперся любитель сепов? Что, хочешь на место этой синерожей твари, мальчишка?..

— Я сказал, пошли прочь, — в голосе юноши зазвучал металл. — И не возвращайтесь. Идите на ближайшую городскую стройку, и примите в ней самое живое участие.

Взгляды твилеков остекленели. Светло-коричневый отпустил свою жертву, зеленый подхватил с пола смятый ком рубашки, и оба дружно зашагали к выходу. Нил проводил их раздраженным взглядом, и наклонился к безжизненно лежащему дуросу. Почти сразу же, лицо юноши страдальчески скривилось.

— Повреждения мозга, бр-р, — он передернулся всем телом, вглядываясь сквозь Силу в жизненные течения военнопленного. Те, скудные и прерывистые, выглядели особо неприятно в районе головы, напоминая грязный, взбаламученный омут.

— Покажешь класс? — попросил Нил наставницу. — Я даже и не знаю, как к этому месиву подступиться.

Луминара сосредоточенно кивнула, присела на корточки рядом с избитым дуросом, и протянула к нему руку. Ее длинные пальцы, поначалу неподвижные, мелко задергались в кажущихся непроизвольными движениях. Нил, наблюдающий работу мириаланки сверхъестественным восприятием, восхищенно заулыбался.

— Великолепно, — не сдержал он восторженный комментарий. — Ты у меня настоящий виртуоз.

— Спасибо, но не забывай, что мы тут делаем, — ровным тоном ответила джедайка, не прекращая целительской техники.

Юноша лишь рассеянно покивал, и продолжил следить за ее работой. Та спорилась — тончайшие потоки Силы вибрировали и изгибались от усилий Луминары, точно струны под пальцами опытной арфистки, и оплетали голову военнопленного тонкой сетью. Техника женщины до абсурдного напомнила Нилу работу ткацкого станка: легкие, точечные прикосновения целительных энергий понемногу превращали бесформенную мешанину жизненных течений дуроса в сложное, упорядоченное сплетение. Несколько тысяч лечащих касаний спустя, это сплетение тускло замерцало жизнью.

— Дальше сам, — утомленно высказалась Луминара, вставая на ноги. — Ненавижу лечить сложные сотрясения.

Нил согласно кивнул, и потянулся к Силе. Его техника, намного более простая и грубая, окутала голову дуроса мягким облаком, наполняя ее течения жизненной энергией. Пленник неуклюже шевельнулся, и скорчился в судорожном кашле.

— Только не говори, что тебе и почки отбили, — недовольно пробурчал юноша. — Или еще какие потроха. Ты, вообще-то, военный преступник, и быть твоим личным травматологом мне вовсе не в радость, — Луминара устало фыркнула на ремарку ученика. Еле живой сепаратист, тем временем, зашевелил губами, но не издал ни звука.

— Ну, отплюйся, что ли, — сердито посоветовал ему Нил. — Выхаркай из глотки все выбитые зубы, и попробуй еще раз, — дурос честно попытался, но смог произвести на свет лишь невнятный хрип.

— Да ситхову же мать, — заругался юноша. — Эй там, за дверью! — тяжелые створки