Широкие, чистые воды катились мимо со стороны гор. Оушейкс опустилась на колени на берегу и всмотрелась в речные глубины. Ее лицо стало напряженным и сосредоточенным, она окунула руку в волны и вытащила маленькое чудовище. Это была скорее рептилия, а не рыба, чешуйчатая и зубастая. Оушейкс бросила ее на землю, и та начала ползать вокруг. Неожиданно Оушейкс направила всю свою волю через сорб. Существо взвилось в воздух и рухнуло уже мертвое.

Оушейкс взяла кусок сланца с острыми краями, чтобы счистить чешую и выпотрошить рыбу. В ходе этой операции ее руки и одежда покрылись пятнами светло-красной крови.

– Найди друд, Маскалл, – с ленивой улыбкой сказала она. – Прошлой ночью он был у тебя.

Он отправился на поиски. Найти друд оказалось непросто, поскольку его сияние потускнело и ослабло в солнечном свете, но в конце концов Маскалл его отыскал. Оушейкс положила друд в нутро чудовища и оставила труп на земле.

– Пока она готовится, я смою кровь, которая так тебя пугает. Ты что, никогда прежде не видел крови?

Маскалл в недоумении посмотрел на нее. Вернулся прежний парадокс – контраст полов в ее личности. Смелый, властный, мужественный эгоизм ее поведения плохо сочетался с чарующей, тревожной женственностью голоса. Удивительная мысль мелькнула в голове Маскалла.

– Мне говорили, что в твоей стране есть поступок, который называют «поглощением». Что это?

Она отвела от одежды руки, с которых стекала красная кровь, и испустила восхитительный, дисгармоничный смешок.

– Думаешь, я наполовину мужчина?

– Ответь на мой вопрос.

– Я женщина целиком и полностью, Маскалл, до мозга костей. Но из этого не следует, что я никогда не поглощала мужчин.

– И это означает…

– Новые струны для моей арфы, Маскалл. Более широкий диапазон страстей, более неистовое сердце…

– Для тебя. А для них?

– Я не знаю. Жертвы не описывают своих ощущений. Быть может, какая-то неудовлетворенность – если они еще способны хоть что-то испытывать.

– Что за жуткое дело! – воскликнул он, мрачно глядя на нее. – Можно подумать, что в Ифдоун обитают демоны.

Очаровательно фыркнув, Оушейкс шагнула к реке.

– Лучшие мужчины, чем ты – лучшие во всех смыслах этого слова, – расхаживают с чужими волями внутри. Можешь цепляться за свою мораль, Маскалл, однако факт остается фактом: животные созданы для того, чтобы их ели, а простые натуры – чтобы их поглощали.

– И права человека ничего не значат!

Она склонилась над рекой, чтобы вымыть руки, но оглянулась через плечо.

– Значат. Но мы считаем мужчину человеком лишь в том случае, если он способен настоять на своем.

Плоть вскоре была готова, и они позавтракали в тишине. Время от времени Маскалл бросал тяжелые, полные сомнения взгляды на свою спутницу. То ли из-за странных свойств пищи, то ли из-за долгого воздержания мясо вызывало у него тошноту и даже наводило на мысли о каннибализме. Он ел мало, а поднявшись, почувствовал себя оскверненным.

– Подожди, пока я закопаю этот друд там, где смогу найти его в следующий раз, – сказала Оушейкс. – Хотя в следующий раз со мной не будет Маскалла, чтобы его шокировать… А теперь нам следует держаться реки.

Они шагнули с суши на воду. Волны неспешно катились им навстречу, однако вместо того чтобы препятствовать, оказывали противоположное действие: путникам приходилось напрягать силы, и они двигались быстрее. Таким образом они поднимались по реке несколько миль. Ходьба постепенно улучшила циркуляцию крови в теле Маскалла, и он начал смотреть на мир иначе. Горячие солнечные лучи, стихший ветер, живые, чудесные облака, тихий хрустальный лес – все успокаивало и радовало глаз. Они приближались к разноцветным вершинам Ифдоун.

Было в этих ярких стенах нечто загадочное. Они притягивали Маскалла – и в то же время внушали благоговение, казались реальными – и в то же время сверхъестественными. Если бы существовал портрет призрака, написанный твердыми, четкими штрихами, в насыщенном цвете, при виде него можно было бы испытать точно такие же ощущения, какие испытывал Маскалл, глядя на кручи Ифдоун.

Он прервал затянувшееся молчание:

– Эти горы имеют удивительную форму. Все линии прямые и перпендикулярные – ни склонов, ни изгибов.

Она развернулась и пошла задом наперед, чтобы видеть его.

– Это характерно для Ифдоун. Природа бьет нас молотом. Ничего мягкого и постепенного.

– Я тебя слышу, но не понимаю.

– По всей Марест ты увидишь низвергнутые либо вознесенные участки земли. Деревья растут быстро. Женщины и мужчины действуют не раздумывая. Можно назвать Ифдоун местом стремительных решений.

Маскалл был впечатлен.

– Свежая, дикая, примитивная страна.

– А на что похож твой мир? – спросила Оушейкс.

– Мой мир дряхл, природе требуются сотни лет, чтобы переместить фут суши. Люди и животные сбиваются в стада. Все забыли, что такое самобытность.

– Там есть женщины?

– Как и здесь, похожие на ваших.

– Они любят?

Он рассмеялся.

– Столь сильно, что это изменило платье, речь и мысли всего пола.

– Быть может, они красивей меня?

– Нет, я так не думаю, – сказал Маскалл.

Повисла новая долгая пауза. Они, покачиваясь, продвигались вперед.

– Что тебе нужно в Ифдоун? – внезапно спросила Оушейкс.

Он замешкался с ответом.

– Ты способна представить, что прямо перед человеком может находиться цель, которая столь велика, что ее нельзя окинуть взглядом?

Она долго, пытливо смотрела на него.

– Цель какого рода?

– Морального.

– Ты собираешься исправить мир?

– Я ничего не собираюсь делать. Я жду.

– Не затягивай с этим, потому что время не ждет, особенно в Ифдоун.

– Что-то произойдет, – сказал Маскалл.

Оушейкс лукаво улыбнулась.

– Значит, у тебя нет особой цели в Марест?

– Нет, и если ты позволишь, я пойду к тебе домой.

– Странный человек! – воскликнула она с вкрадчивым смешком. – Я с самого начала это предлагала. Разумеется, ты пойдешь ко мне домой. Что до Кримтайфона…

– Ты уже называла это имя. Кто он?

– О! Мой любовник, или, как бы ты выразился, мой муж.

– Это не облегчает дело, – заметил Маскалл.

– Это ничего не меняет. Нам просто придется от него избавиться.

– Мы явно не поняли друг друга, – озадаченно сказал Маскалл. – Ты же не вообразила, будто я заключил с тобой договор?