делать, придется тебе идти. Только мы пойдем вместе. Я доведу тебя до их дома, ты зайдешь, а я на улице ждать буду, пойдет?

— Айда! — весело срывается Степка с места, надевает полушубок и выходит вслед за Натальей.

…При появлении в доме Сартасовых Степки человек шесть мужиков, сидевших за большим столом, прервали нестройную песню и уставились на мальчика мутными глазами. Только Анна Сартасова, как бы ничего не замечая, положила руку на плечо Андрея и, закатив к потолку глаза, продолжала самозабвенно выводить своим высоким резким голосом:

— Скака-ал ка-азак через доли-ину…

Из-за стола поднялся Матвей Сартасов и, узнав Степку, двинулся к нему нетвердой, пьяной походкой.

— А-а, Степан, свет Михайлович! Милости просим, милости просим, — тянет он, подходя ближе. — С чем пожаловать изволил, уважаемый, дорогой наш, серебряный?

— За Андрюшей я, — пробурчал Степка, пробираясь к Андрею, сидящему рядом с Анной в переднем углу за столом, уставленным бутылками с самогоном.

— Ах, за Андрю-юшей, за братцем, значит, дорогим, единоутробным, — продолжал Матвей, загораживая дорогу. — Мало, значит, что он на вас с сестрицей вашей сознательной спинушку день-деньской ломает, вы еще над ним и надзор учинить задумали. Что ж, получайте, получайте вашего братца, вон он сидит под охраной красоты своей ненаглядной, целехонький, здоровехонький.

— И пьян-нехонький, — визгливым фальцетом выкрикнул Никита Твердышев под злорадный хохот собутыльников.

Степка подходит к Андрею. Тот еле отрывает от стола хмельную голову.

— Андрюша, пойдем домой, Наталья зовет.

— Подумаешь, какая королевна твоя Наталья, — с ненавистью прошипела Анна и еще крепче налегла на плечо Андрея. — Никуда Андрюша не пойдет! Убирайся к своей мокрохвостой Наталье да скажи ей, что она Андрею не хозяйка. Он сам большой, знает, что делает.

Степка же думает, что, наверное, брат не очень хорошо знает, что делает, и еще решительнее тянет его за рукав:

— Андрюша, пойде-ем…

В глазах Андрея появляется осмысленное выражение. Он кладет непослушную руку Степке на голову и тянет заплетающимся языком:

— Ст-тепка, бр-ратишка… я сейчас… — и пытается подняться с места.

Но Анна решительно сбрасывает его руку с головы брата и, подхватив вставшего Андрея под руку, вместе с Матвеем уводит в горницу, захлопнув перед Степкой двустворчатую дверь.

Минуту спустя оттуда выходит Матвей. В лице его уже нет всегдашней ласковости, и на Степку он смотрит с явным презрением.

— Андрюшка у нас ночует. А ты брысь отсюда! — он поворачивается к столу, наливает из бутылки в стаканы приумолкнувших гостей.

Степка слышит ехидные хохотки пьяных мужиков и чувствует, как к горлу подступает какой-то горячий противный комок.

Стиснув кулаки, чтоб подавить слезы, он сдавленно кричит:

— Андрюша, пошли домой! — и бросается к закрытым дверям горницы, из-за которых слышится приглушенное бормотанье Андрея и повелительные, короткие фразы Анны.

Рванув дверь, он видит на смятой кровати Андрея и Анну, прижавшуюся к нему костлявым плечом. Степка терзается, не знает, что делать, но в это время Матвей цепко хватает его за воротник полушубка и, как щенка, вышвыривает на улицу.

Недавние морозы и метели сменились теплыми ясными днями. По утрам карнизы крыш обвисают хрустальными сосульками, лужицы на дворе затягиваются узорной корочкой.

Но ласковое весеннее солнышко выглядывает из-за дальнего леса, и сосульки покидают карнизы крыш — с веселым шуршаньем падают в синеватый рыхлый снег. Оживают и лужицы на дворе. Незаметно сбрасывая узорные оковы, они наполняются новой влагой и начинают исподволь пробивать под снегом свои извилистые журчащие ручейки.

Все оттаивает, оживает, готовится к приходу весны. Только у Кузнецовых в семье невесело. Словно невидимая грозная туча нависла над их домом, готовая вот-вот разразиться страшным и непоправимым несчастьем.

Андрей, как всегда, когда его что-нибудь тяготит, много работает, с утра до вечера пропадая в кузнице.

Теперь он делает из Матвеевых стволов ружье для себя. Кует, пилит, сверлит. Даже по вечерам никуда не выходит из кузницы, словно скрываясь от кого-то.

Но Матвей сам к нему пришел. Пришел поздно вечером, оживленный, ласковый. Сразу с порога кузницы закричал весело:

— Ну как, зятек, живется-можется? Что не заходишь?!

— Некогда все, — виновато отводя глаза, отвечает Андрей, делая вид, что не замечает обращения «зятек».

— Ну-ну, трудись, все семье на пользу. А то Анютка упрашивает: сходи, мол, дядя, узнай, что там с моим Андрюшей. Может, что неладное…

Андрей молчит.

— Так что сказать-то? — не отстает Матвей. — Зайдешь вечерком?

— Не зайду я к вам больше, Матвей Никанорыч, — тихо говорит Андрей, глядя куда-то в сторону.

— Эт-то ка-ак же так не зайдешь? — удивленно протянул Матвей. — Да ведь ждет же!

Андрей молчит. И кажется, что этим молчанием он утверждает чье-то право ждать его, требовать его прихода.

— Нет, ты это, Андрей Михайлович, брось! — с угрозой подходит Матвей вплотную к Андрею. — Анютка мне заместо дочери. Я не дозволю над ее девичьей честью надругиваться! Ты что, забыл, что ли?

Слабая ироническая улыбка кривит губы Андрея.

— А что забывать-то, — нехотя отвечает он.

— Как это так что забывать?! — с визгом вдруг закричал Матвей. — А ночевал у меня в горнице с Анюткой — это тебе что, шутка что ли? На всю деревню ославил девку. Думаешь, кто другой теперь твой грех покрывать будет?!

На крик Матвея вышла из избы Наталья и остановилась на крыльце прислушиваясь. Потом она улыбнулась кому-то и пошла к воротам.

Растерявшийся Андрей посмотрел на Матвея, умоляя его замолчать, и тоже устремился к калитке, но Матвей схватил Андрея за локоть и принялся снова скороговоркой увещевать его, деликатно понизив голос:

— Нет, нет, Андрей Михайлович, нет! Честь девичья не полтинник. Разменяешь — обратно не выменяешь. Кому она теперь нужна после тебя, ты сам посуди. Загублена жизнь девичья, навеки загублена!

Андрей не слушает Матвея. Чтобы отделаться от него, он рассеянно кивает, соглашается, даже поддакивает:

— Да, да… Матвей Никанорыч… только не здесь, не сейчас об этом разговаривать…

— Так ведь и я говорю: не здесь! — обрадовался Матвей. — Пойдем, побеседуем,