Конечно, именно так все и было. Кто свяжет егоимя с такими грязными убийствами?

Он Генри Стратфорд, вице-президент «Судоходнойкомпании Стратфорда», член избранного семейства, его сестра в скором временисоединится брачными узами с графом Рутерфордом Никто не посмеет…

Сейчас он позвонит своей сестренке. Объяснитей, что немного проигрался. И она наверняка одолжит ему кругленькую сумму,возможно трижды превышающую ту, какой он в данный момент располагает. Онапоймет, что его проигрыши – явление временное. И он отмоет эти деньги, и емустанет легче.

Его сестра, его единственная сестренка. Когда-тоони любили друг друга – Джулия и он. Любили, как могут любить друг друга толькобрат и сестра. Он напомнит ей об этом. Она не станет вредить ему, и тогда онсможет расслабиться, тогда он сможет немного отдохнуть.

Вот это страшнее всего. Он не может расслабиться.

Джулия медленно спускалась вниз по лестнице, вшлепанцах, в кружевном пеньюаре, расходящиеся длинные полы которого приходилосьпридерживать рукой, чтобы не споткнуться. Ее каштановые волосы волнами падалина спину, рассыпались по плечам.

Войдя в библиотеку, она увидела солнце –мощный поток золотого света лился из оранжереи через открытые двери, сквозьгущу папоротников. Свет танцевал в фонтане и в сплетении листвы под стекляннымпотолком.

Длинные косые лучи дотягивались до темногоугла и падали на золотую маску Рамзеса Проклятого, освещали мрачные краскивосточного ковра и саму мумию в открытом саркофаге – с туго стянутым бинтамилицом и с почти прозрачными конечностями, которые, казалось, светились изнутрии приобрели золотистый оттенок пустынных песков в раскаленный полдень.

Комната на глазах наполнялась светом. Внезапносолнце выхватило из тьмы покоящиеся на черном бархате золотые монеты. Онозаставило заблестеть мраморный бюст Клеопатры, вокруг которого образовалсязолотистый ореол. Солнце заискрилось на всех предметах, покрытых золотом: накрышечках пузырьков и кувшинов, на золотых тиснениях книг в кожаных переплетах.Оно высветило имя «Лоуренс Стратфорд» на дневнике, лежавшем на столе.

Джулия стояла не двигаясь и наслаждаласьокружившим ее теплом. От унылого тумана не осталось ничего – даже запаха. И ейпоказалось, что мумия, словно отвечая мощному приливу тепла, зашевелилась.Джулии почудилось, что она вздохнула – почти неслышно, как вздыхает,раскрываясь, цветок. Какая фантастическая иллюзия! Конечно же мумия недвигалась. И все же теперь она стала чуть объемнее, руки и плечи как быокруглились, пальцы напряглись, будто живые.

– Рамзес… – прошептала Джулия.

Опять тот же звук, тот самый, что испугал ееночью. Нет, это не звук, не совсем то, что можно назвать звуком. Это дыханиеогромного дома. Дышит дерево, дышит штукатурка. Это проделки утреннего тепла.Джулия на мгновение прикрыла глаза и услышала шаги Риты. Конечно же, пришлаРита… Эти звуки исходят от нее: сердцебиение, дыхание, шелест одежды.

– Мисс, я уже говорила вам, мне ужасно ненравится, что в доме находится эта штуковина, – сказала Рита.

Опять тот звук. Может, это шелест метелки изперьев, которой Рита смахивает с мебели пыль?

Джулия не отрываясь смотрела на мумию, потомподошла совсем близко и вгляделась в ее лицо. Господи! Ночью она его неразглядела. Сейчас, в солнечных лучах, оно казалось совсем другим. Это былолицо живого человека.

– Говорю вам, мисс, меня трясет отстраха.

– Не глупи, Рита. Будь умницей, принесимне кофе. Она приблизилась к мумии вплотную. В конце концов, здесь никого нет,никто ее не остановит. Если хочется, можно потрогать. Джулия слышала хныканьеРиты. Слышала, как открылась и закрылась дверь кухни. И лишь тогда дотронуласьдо древних бинтов, в которые была замотана правая рука мумии. Ткань оказаласьочень мягкой, очень ветхой. И горячей от солнечного света!

– Солнце вредно для тебя, правда? –спросила Джулия, глядя в глаза мумии, будто иначе было бы невежливо. – Номне не хочется, чтобы тебя уносили отсюда. Я буду скучать по тебе. Я не позволюим разрезать тебя. Честное слово, не позволю.

Неужели она видит каштановые волосы подпокрывающими череп бинтами? Казалось, они на глазах становятся гуще, казалось,им больно из-за того, что они прижаты к голове так туго, создавая иллюзиюголого черепа. Удивительное зрелище захватило воображение Джулии, и оназадумалась. В мумии чувствовалась личность – так же, как в прекраснойскульптуре. Высокий, широкоплечий Рамзес – со склоненной головой, со смиренноскрещенными на груди руками.

С болезненной ясностью вспомнила Джулияотцовские записи.

– Ты на самом деле бессмертен,дорогой, – произнесла она– Мой отец позаботился об этом. Ты можешьпроклинать нас за то, что мы проникли в твою усыпальницу, но теперь на тебябудут смотреть тысячи людей, тебя будут называть по имени. Ты на самом делебудешь жить вечно…

Странно, она вот-вот расплачется. Отец умер. Ас ней эта мумия, которая так много для него значила. Отец лежит в холодноймогиле в Каире – он всегда хотел, чтобы его похоронили в Египте. А РамзесПроклятый греется на лондонском солнце.

Она вздрогнула от неожиданности, услышав голосГенри:

– Ты болтаешь с этой проклятой тварьюточно так же, как твой отец.

– Господи, я же не знала, что ты здесь!Откуда ты взялся?

Он стоял в арке между двумя гостиными, с плечаего свисал длинный саржевый шарф. Генри был небрит и, скорее всего, пьян. И этамерзкая ухмылка… Джулии стало не по себе.

– Предполагалось, что я буду заботиться отебе, – сказал Генри. – Помнишь?

– Конечно помню. Думаю, ты от этого ввосторге.

– Где ключ от бара? Он почему-то заперт.Какого черта Оскар его запирает?

– Оскар отпросился до завтра. Наверное,тебе стоит выпить кофе. Кофе тебе не повредит.

– Неужели, дорогая? – Генри закинулшарф на плечо и двинулся ей навстречу, окидывая египетский зал презрительнымвзглядом. – Неужели тебе нравится унижать меня? – спросил он, и нагубах его вновь появилась та же ухмылка– Подруга моих детских игр, моя кузина,моя маленькая сестренка! Я ненавижу кофе. Мне хочется портвейна или хотя быбренди.

– У меня нет ни того ни другого, –ответила Джулия. – Почему бы тебе не пойти наверх и не проспаться?

В дверях появилась Рита. Она ждалараспоряжений.

– Рита, пожалуйста, сделай еще один кофе– для мистера Стратфорда, – сказала Джулия.