– Что тебе здесь нужно? – подозрительно спрашиваю я, следуя за ней.

– Мы, феи, всегда приносили миру страдания. Тебе не кажется, что пришло время подарить ему немного радости и надежды?

– Чего ты хочешь? – повторяю я, прислушиваясь к рычанию Королевы во мне. Магия Седьмой феи слаба, но ее силы достаточно, чтобы пробудить Королеву.

Не глядя на меня, фея прикасается к молодому мужчине, даруя ему покой и сон.

– Разве это не очевидно? – спрашивает она. Она касается раненых одного за другим, прикладывая руку к их лбам.

– Ты исцеляешь умирающих, – отвечаю я.

– Исцеляю? – Она тихо смеется, даже слегка грустно. – Нет, исцелить я не могу. Я исполняю желания. Я дарю последние мечты, а иногда даже возможности. Разве не каждый заслуживает второго шанса? – Она поднимает голову и смотрит прямо на меня.

Я поджимаю губы. Она кивает и снова идет по рядам. Всхлипы стихают, крики замолкают. Но никто, кажется, не видит миниатюрную женщину в сером лоскутном пальто. Никто не замечает ее мягких даров.

– Я – Одаряющая, – тихо говорит она, целуя малыша в макушку.

– Добрая фея, – шепчу я.

– Да, некоторые называют меня так, – признает она, улыбаясь. – Я прихожу ко всем, кто нуждается в помощи. Детям и слабым. К жертвам моих сестер. В эти дни у меня много дел.

Я оглядываю лагерь. Близится рассвет, и дневной свет скоро раскроет все масштабы нападения. Он прогонит ужасы ночи, но раны останутся. А те, кто умер, будут потеряны навсегда. Так же, как этот мальчик… как мои сестры. Во всей этой боли я ощущаю их потерю сильнее, чем когда-либо прежде. Как будто я до сих пор чувствую их присутствие. Гретхен и Ева, Мари, Крысиная королева, Морская ведьма. Все они потеряны.

И Элль – тоже.

– Куда они уходят? – едва дыша, спрашиваю я.

– Кто? – отзывается моя сестра.

– Мертвые, – шепчу я, – куда уходят мертвые?

Я чувствую ее руку на своем плече, ощущаю спокойствие ее магии. Королева во мне бунтует, но я позволяю этому случиться.

Одаряющая дает мне крошечную поддержку в огромном водовороте боли, которая грозит поглотить меня.

– Где они все? Где Элль?

Мне никогда не приходилось иметь дело со смертью, и тем, что происходит после. К чему мне было думать об этом? Мы, феи, считали себя бессмертными, защищенными магическим законом, непобедимыми нашей мощью. Ничем не связанными и свободными.

Свободными? Я закрываю глаза, борясь со слезами. Но они ведь умирают, одна за другой. Моими руками. И с ними я сама – часть за частью.

Все, что остается, – это легкое дуновение воспоминаний. А я – падаю.

– Я убиваю их, – рыдаю я, и чувство вины захватывает дух. – Хотелось бы мне, чтобы ничего этого не произошло, никогда! Если бы… я только не была феей.

– Мы те, кто мы есть, – шепчет моя сестра.

– Я теряю ее каждую ночь. Я теряю ее снова и снова. Я вновь и вновь переживаю ее смерть и ничего не могу поделать. Их больше нет, всех их больше нет… – Я сглатываю, мой голос хрипит. – Они мертвы, потому что я – Королева.

Она молчит. Что можно сказать, чтобы облегчить мою боль? Моя вина остается. Это точно. Я это знаю, и Седьмая Фея тоже это знает. Наши сестры погибли из-за меня. Даже Элль погибла из-за меня. Я виновата во всем.

– Где Элль? – спрашиваю я, глядя на угасающие звезды. Горло горит, я едва могу сглотнуть.

– Она в хорошем месте, – говорит Седьмая фея, нежно сжимая мое плечо, затем поворачивает меня к себе, внимательно изучая взглядом. – Я не хотела верить в то, чем поделилась со мной Ледяная ведьма. Она сказала, что Лилит вернулась, а Королева – слаба. – Я проглатываю крик. Дарящая кивает. Она увидела гнев Королевы в моих глазах. – Значит, она здесь.

Я вздергиваю подбородок.

– Хорошо, – говорит Седьмая фея и улыбается. – Пусть услышит то, что я должна сказать. – Она кладет вторую руку на другое мое плечо. Она крепко держит меня, и ее тепло пронизывает меня насквозь. Я чувствую себя защищенной, я чувствую себя в безопасности. Боль становится терпимой, по крайней мере, на какое-то время.

– Посмотри на меня! – просит фея, и я поднимаю взгляд. Ее глаза – это мои глаза. И я гадаю, как могла раньше не видеть в них этой доброты? Как я могла не воспринимать свою сестру? Единственную хорошую среди испорченных.

– Я прощаю тебя, Лилит. И Королеву прощаю. И даже фею-мать.

– Что?.. – осекаюсь я, оседая на землю, но хватка сестры удерживает меня. Она держит меня крепко.

– Я прощаю тебя, – шепчет она, и я вижу слезы на ее глазах, чувствую слезы на собственных щеках. Затем она наклоняется вперед, и ее губы касаются моего лба. Легкий поцелуй, нежное спасение, и тогда она уходит, а я опускаюсь ниц.

Мое сердце вздыхает, Королева замолкает. Я не чувствую ее. Я ничего не чувствую, кроме земли под собой и пробуждающегося утра. Она будто изгнала на мгновение все мои страдания, всю мою боль. Я запрокидываю голову, ощущаю тяжесть оперения. Первые лучи солнца погружают лагерь в свой нежный золотистый свет, ласкают мое лицо, вытирают слезы.

– Бефана, – шепчу я, потому что наконец-то вспоминаю ее, ее имя, ее сияющее сердце. – Бефана. – Во мне начинает мерцать маленькая искорка, нежный свет. Надежда, проблеск надежды.

С Элль все хорошо. Она ушла. Но с ней все хорошо.

У всех у них все хорошо.

Смерть воронам! Смерть ведьмам!

Я читаю это во всех глазах, тех, что еще остались.

Они хотят освободиться от смерти и угнетений, хотят мира и покоя. Они не знают, каково это, и все же жаждут.

Мне не верится, что полный покой однажды настанет. Когда падут последние феи, люди сами себя обрекут на угнетение. Не так уж сильно они отличаются от нас, как думают.

Охотник на ведьм стоит в стороне в группе мужчин, пока я сама помогаю готовить еду. Все идет своим чередом. Даже после такой ночи жизнь продолжается. Я чищу картошку, прислушиваюсь к словам готовящих женщин и все же не могу не смотреть на него – снова и снова.

Когда-то он рассказывал мне о людях, об их чувстве ответственности, их воле к совершенствованию. И все же здесь и сегодня я считаю, что не все таковы, как ему хотелось бы.

Отец Ольги… я слышу, как женщины говорят о нем, как он спрятался при первых признаках атаки птиц, заботясь только о собственной шкуре. Он не знает ответственности ни за людей, с которыми живет, ни даже за свою единственную дочь. Он думает только о себе.

Мы, феи… нет, мы, ведьмы, – мы убиваем. И все же каждая из нас кого-то оберегает. Мари – золотых детей, Хагравен – своих птиц, Повелительница драконов – драконов, Бефана – жертв.

– Мы не так плохи, как все думают, – тихо бормочу я, оглядывая пустые лежаки. Уцелело лишь несколько раненых, и те, кто выжил, будут отмечены навсегда.