слышны длинные гудки — на другом конце никто не отвечал. Ампиров положил трубку и уставился на меня в упор.

— Геннадий Алексеевич, у Вас что, работы нет? Чего Вы здесь сидите? Идите работать! — Он немного помолчал. — Пожалуйста, — добавил он, наклонив голову, словно в знак уважения.

Я сидел на месте, глядя в злобные глаза шефа.

— Все. Идите. Я, по-моему, недвусмысленно выразился: никаких защит. Только по результатам Вашего будущего труда на благо кафедры. Вам понятно?

— Но я-то работу написал, — ответил я упавшим голосом. — Я хочу доложить ее на научном семинаре нашей проблемной лаборатории. Это мое право, и я хочу им воспользоваться, Валентин Аркадьевич.

Ампиров переменился в лице.

— А кто Вам позволил использовать материалы лаборатории в личной работе? Да еще и по закрытой теме! На это нужно специальное разрешение заказчика! Вы об этом подумали?! — выпалил шеф мне в лицо.

— Давайте напишем заказчикам. Возразят — Бог с ним. Что мы теряем?

— Вы меня перед фактом ставите! Это в высшей степени непорядочно — я говорил уже! Да сколько раз Вам можно повторять? У Вас вроде бы и шея не длинная, как у жирафа, а до мозгов все никак не дойдет такая простая истина! — снова взбеленился шеф.

— Нет. Не перед фактом. Я принес ее Вам первому. Об этом еще не знает никто. Кроме того, никаких секретов я там не разглашаю!

— Насчет секретов — это как сказать! Кроме того, это коллективная работа!.. — вскричал Ампиров, и его крик сорвался на хрипоту.

— Но я в своей диссертации использовал только свое, кровное. Ничего чужого не присвоил, — ответил я, пытаясь казаться сдержанным. Но на самом деле я был напряжен до предела.

— Все равно, не заключи я этой темы, не выполни ее вместе с Вами Ваши товарищи, Вы бы шиш с присыпкой что сделали. Ведь верно

— Верно. Но и они бы…

— Они — бы! Если бы да кабы во рту выросли грибы! Так. Отложим эту беседу до лучших времен, когда Вы меня убедите в ваших личных качествах, когда Ваши коллеги поддержат Вас. А пока идите к коллегам и трудитесь над учебой, методикой и прочим! — Ампиров на мгновение умолк и, не зная, что делать, стал механически перекладывать на столе бумаги с места на место. А потом, словно найдя, наконец, ответ на этот вопрос, перешел на крик. — Достаточно! Оставьте меня, Бога ради, одного! Иначе я с ума сойду от Вашей демагогии! И имейте в виду, Ваша, с позволения сказать, работа, будет лежать у меня в сейфе. Если Вы, избави Бог, начнете тут насчет нее права качать, я передам ее в первый отдел вместе с рапортом о том, что Вы самовольно, без разрешения заказчика использовали результаты закрытой работы в личных целях, к тому же в открытом фолианте! А Вы, думаю, понимаете, чем это пахнет! Диссертации делаются совсем не так. Требуется разрешение заказчика, утверждение темы на совете и так далее. А вы хотите одним прыжком — и в кандидаты наук!

Я встал и, преисполненный отчаяния, покинул кабинет шефа. Хотелось кричать, сквернословить, выть волком, ломать и крушить все подряд. Я ожидал чего угодно, только не такого исхода нашего разговора. Что за дикость? Где здесь логика? Почему так? Быть может, у шефа с мозгами не все в порядке? Или это я умом тронулся?

В преподавательской никого не было. А жаль. Мне край нужна была какая-то поддержка. Так хотелось с кем-нибудь поделиться случившимся. Будь здесь Исаков, он бы меня непременно выслушал, как-то прокомментировал бы то, что только что произошло в кабинете шефа, высказал бы на этот счет свое мнение, дал бы какой-то нейтральный совет. Но его не было. Я сел за свой тол и, сложив руки на столе, положил на них голову. В ушах шумело, стучало в висках, мысли беспорядочно роились в голове, налезали одна на другую, путались и рассеивались, как дым на ветру. Я вспомнил, что в шкафу есть аптечка, а в ней пузырек с валерьянкой. Надо сейчас найти его, накапать и выпить, чтобы хоть немного успокоиться.

И я встал, подошел к шкафу и открыл дверцу. Аптечка была в самом низу. Накапав валерьянки в стакан, я плеснул туда воды из чайника и залпом выпил белесое пойло, от которого меня передернуло.

Зазвонил телефон. Я машинально снял трубку.

— Кафедра, — тихо сказал я.

— Гена, Элеонора там? — послышался спокойный и даже веселый голос шефа. Будто он только что посмотрел концерт с участием Райкина или Тарапуньки со Штепселем.

— Нет, — ответил я, стараясь не показывать своего волнения.

— Не в службу, а в дружбу, оставьте ей, пожалуйста, записочку, чтобы она собрала сведения о выполнении нашими преподавателями учебной нагрузки в осеннем семестре, — сказал он с исключительной вежливостью. — Туда же занесите сразу сведения и о своей нагрузке. И еще. Повесьте, пожалуйста, в преподавательской объявление о заседании кафедры в ближайший вторник в двенадцать ноль-ноль. В повестку дня включите пункт номер один — о подготовке к зимней экзаменационной сессии, докладчик заведующий. Номер два — о состоянии лабораторной базы по курсу «Основы радиолокации» для специальности «Автоуправление движением». Докладчик Краус а-эр. Пункт номер три — утверждение экзаменационных билетов. И, наконец, четвертый пункт — разное. Договорились? Ну вот, собственно, и все, — мелодично и ласково пропел шеф.

— Сейчас сделаю, — ответил я, с трудом ворочая во рту пересохшим языком.

— Спасибо, — сказал шеф и положил трубку.

Как будто мы с ним только что расстались после дружеской беседы! Удивительный человек этот Ампиров, — отметил я про себя. Да, так владеть собой способен далеко не каждый. Наверное, это одно из многочисленных немаловажных качеств, обеспечивающих его успех в жизни. Не зря им так открыто восхищается Шорина. Я тоже не мог им не восхититься.

Заседание кафедры, от которого я не ждал ничего плохого и, конечно же, ничего хорошего, проходило, как обычно. Сначала шеф долго и очень занудно говорил о том, что к предстоящей сессии нужно тщательно подготовиться, чтобы не опозориться, как в прошлый раз, когда некоторые преподаватели редко встречались со своими студентами в семестре, а перед самой сессией пропустили всех чохом, устроив зеленую улицу. Потом он обратил внимание на то, что вечерники и заочники получают точно такие же дипломы, как и дневники, что с них нужно спрашивать точно так же, как и со студентов дневного отделения. Предстоит горячий месяц, когда все мы будем работать в условиях острейшего цейтнота, поэтому нужно заранее составить расписание приема лабораторных и курсовых работ, а также создать