бы такое. Ты только подготовься как следует и подходящий момент выбери — чтобы ему под настроение».

И вот, наконец, такой момент настал. Тему, по которой я написал диссертационную работу, сдали мы с оценкой «отлично», и заказчик выделил по ней солидную премию. Шеф был на седьмом небе от радости. И я, пользуясь благоприятным стечением обстоятельств, взял подмышку свой фолиант и направился в кабинет шефа. Интересно, как много недочетов он в нем найдет? Все же это моя первая в жизни проба себя, как ученого…

— Разрешите, Валентин Аркадьевич? — с трудом выговорил я, потому что от волнения во рту у меня было сухо и горячо, как в пустыне Сахара.

— Входите, Гена, входите, — добродушно отозвался шеф. — Вы очень даже кстати. Тут пришло письмо от возможных гражданских заказчиков. Нами вот в Институте Геофизики и Земного Магнетизма заинтересовались. Интереснейшее для нас предложение. Как раз по той части, которой вы с Вадимом Гайдуком занимались. Если точность счета наших реверсивных счетчиков повысить всего на полпорядка, то можно считать, что эта работа уже выполнена и у нас уже в кармане солидная премия!

Ампиров протянул мне письмо и с улыбкой на устах, довольно потирая руки, ждал моей реакции.

Я прочитал письмо и вернул шефу.

— Ну как, Гена, возьмемся? Это же на Камчатку, на Сахалин и Курилы придется ехать. Места потрясающей красоты! — сказал шеф с нескрываемым ликованием.

— С превеликим удовольствием, Валентин Аркадьевич. Всю жизнь мечтаю там побывать. Судя по письму, тут и на корабле придется поплавать. По Охотскому морю и Тихому океану. А счетчики у Вадика уже готовы. Он с упреждением сделал.

— Что вы говорите! Когда же это он успел? Все один к одному складывается, как нельзя лучше. Даже настораживает. Ведь слишком хорошо — это тоже плохо. Передайте Гайдуку, пусть подготовит и продемонстрирует. Я думаю, на эту работу надо соглашаться. Миша Будник тоже в восторге от такого предложения. Заказ на работу, которая у нас в принципе уже готова! К тому же Дальний восток — давняя его мечта. На будущей неделе, в среду, соберем «хурал». Я доложу о предложении заказчиков, а вы, пожалуйста, подготовьтесь сообщить о том, насколько мы готовы к выполнению этой работы. Если есть задел, то это резерв на подтягивание хвостов по другим темам. Ведь там у нас, откровенно говоря, разгильдяйство ужасное. Да Вы, собственно, и сами знаете наш стиль работы.

Шефа несло все стремительнее. Он так разговорился, что не оставлял ни малейшей паузы, чтобы можно было вставить хоть одно слово ответа на им же поставленный вопрос. Наконец он на мгновение запнулся, и я вклинился:

— Постараюсь, Валентин Аркадьевич.

— Ну вот и отлично, Гена. Вы мне что-то хотели сказать? А то я тут на радостях заговорил Вас.

— Да, Валентин Аркадьевич. Вот, я хотел бы, чтобы Вы эту работу посмотрели, — сказал я хриплым от волнения голосом.

Ампиров взял из моих рук фолиант и стал листать с конца.

— Я не понял, Гена, что это? У Вас уже и отчет по предстоящей работе готов, что ли?

— Да нет. Это диссертация.

— Диссертация? Чья? — с удивлением спросил он и стал перелистывать страницы.

Наконец он открыл титульную и с изумлением прочитал вслух:

— Диссертация на соискание ученой степени кандидата технических наук… Автор… Как-как? Откуда? Не понял, это что, шутка? Или как это понимать прикажете?

В течение нескольких секунд лицо Ампирова резко преобразилось. Губы сжались, брови сомкнулись, лицо приобрело пунцовый цвет, а глаза вспыхнули каким-то необыкновенно злым, сатанинским блеском.

— Нет, Валентин Аркадьевич, это не шутка. Это я написал диссертацию по материалам выполненной мною в прошлом году работы. Научных трудов у меня по этой тематике тоже вполне достаточно… — начал, было, я.

— Как?! Что за сюрпризы?! Кто вам позволил?! — неожиданно вскричал Ампиров, пронизывая меня насквозь гневным взглядом. — Мы с Вами так не договаривались! Когда я принимал Вас на работу, Вы ни словом не обмолвились, что собираетесь защищаться! Это в высшей степени непорядочно! Я не позволю ставить меня перед фактом! Таких нахалов у меня на кафедре пока еще не было! Даже Нерубенко такого не позволял себе!

От изумления я чуть не грохнулся в обморок, словно жеманная барыня. Я набрал, было, полные легкие воздуха, намереваясь возразить, но в это мгновение открылась дверь, и в кабинет вошла кладовщица Надя.

— Валентин Аркадьевич, можно у Вас подписать… — обратилась она к шефу и на ходу стала перебирать бумаги в папке.

— Нет! Нет! — вскричал Ампиров не своим голосом. — Я занят! Не видите, что ли?

Надя от неожиданности замерла на месте и даже несколько присела, как мне показалось.

— Да это пара секунд, Валентин Аркадьевич, — попыталась, было, она возразить.

Шеф ударил о стол моим фолиантом и стукнул по нему кулаком.

— Вы что, не расслышали?! Я занят! Позже придете! — выкрикнул шеф, как ужаленный. И Надя пулей вылетела из кабинета.

Шеф мгновенно перевел огонь снова на меня:

— Я не ожидал от Вас такой подлости! Я не позволю Вам представлять это как диссертацию! Люди годами трудятся, чтобы стать кандидатами наук! А Вы — нате, здрасьте вам! Пришел, увидел, победил! Без году неделю на кафедре, а уже по головам лезете! Товарищей бы постыдились! Это в первую очередь по отношению к ним подлость!

Ампиров от крика закашлялся. Покраснев до корней волос, он надрывно кашлял, отвернувшись в сторону окна. В приступе кашля он достал из кармана носовой платок и приложил ко рту. А я тем временем взял стоящий на столе стакан, налил из графина воды и протянул Ампирову. Он взял его из моих рук и сделал несколько глотков. Потом еще.

Кашель постепенно утих. Ампиров поставил стакан, утер губы и глаза, после чего спрятал платок.

— Видите, из-за Вас чуть не надорвался от кашля. В общем, так. Никаких защит, слышите? Вашу филькину грамоту я положу в сейф. Будем считать, что ничего этого не было. Если Вы хотите защищаться — трудитесь. Когда мы тут убедимся в том, что Вы того достойны, я подумаю, что Вам поручить, чтобы Вы обрели возможность сделать работу.

Шеф встал и положил мой фолиант на кипу бумаг на полке шкафа за спиной. Он снова сел в свое кресло и посмотрел на часы, давая понять, что аудиенция окончена. Я не двинулся с места, пытаясь собраться с мыслями и продолжить диалог — попытаться разъяснить ему, что ничего подлого в том, что я написал диссертацию, вовсе нет.

Ампиров придвинул к себе телефонный аппарат и набрал какой-то номер. Мне были