экскаватора, обнажил край огромного пакета тонкого листового металла, явно кем-то спрятанного и предназначенного для вывоза с завода. Наши рабочие с любопытством осматривали этот схрон, а я позвонил диспетчеру завода и найденный металл перевезли в цех комбайнов. Да, воровство по-крупному на РСМ процветало.

К нам на участок часто приходила учётчица, отмечающая табель; это была девчушка, недавно приехавшая из села и поступившая работать в УНР-106; однажды она мне сказала: «Сегодня на участок привезут аванец», я подумал, что это слово она произносит, как бывало и мы, в шутку, но решил спросить: «Наверное, аванс?», но она сказала серьёзно в ответ «нет, аванец». Тогда я спросил, знает ли она слово аванс и что оно обозначает, она отрицательно покачала головой; так я узнал, что иногда неправильное слово, услышанное впервые, может стать для человека основным, однако девушку я не переубедил, в дальнейшем она всегда говорила на полном серьёзе, «аванец».

XV

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовётся,-

И нам сочувствие даётся,

Как нам даётся благодать…

(Фёдор Тютчев)

Летом приехал в отпуск мой институтский друг Юра Кувичко с женой Элей и сыном Мишей; жили они в Казахстане, где Юра служил в армии, и приехали они к Элиной маме в Ростов. Как-то в разговоре Юра мне сказал, что у Эли есть молодая незамужняя родственница, симпатичная девушка, и предложил меня с ней познакомить; вечером вчетвером проводили время в беседке возле дома Эли, расположенного на 37-й линии в Нахичевани, и там я впервые увидел Галю; проводил её домой, договорились когда-нибудь сходить на Дон; в воскресенье снова вчетвером пошли купаться и провели на пляже весь день. Вечерами стал я с Галей проводить время вместе: ходили в кино, гуляли в центре города, на набережной Дона, в выходной день взяли лодку напрокат и поплыли на необитаемый остров, который находится в том месте, где основное русло Дона поворачивается к востоку, а его большая протока идёт вдоль берега Аксая до затона (зимней стоянки кораблей).

Галя была на четыре года моложе меня, ей 27, мне 31; после школы окончила техническое училище и работала токарем 4-го разряда на заводе п/я 114, затем на Красном Аксае; в те времена при Хрущёве, чтобы поступить в вуз и учиться заочно, надо было иметь трудовой стаж и работать на производстве; в 1959 г. поступила в РГУ и одновременно кем только не работала: телеграфистом на почтамте, сортировщицей на комбинате «Рабочий», преподавателем английского в школе-интернате, изготовляла сварочные электроды на заводе монтажных заготовок; в 1966 г. окончила университет по специальности филолог со знанием английского; мечтала поработать стюардессой на международных авиалиниях, но один мудрый человек сказал её матери: «Если вашей дочери надоело спать в своей постели, пусть устраивается стюардессой». Галя была принята в мединститут на подготовительный факультет для обучения иностранных студентов русскому языку; отец Гали Иван Дмитриевич Чернобаев, лётчик, погиб в начале войны; мать Виктория Сергеевна пошла на фронт и работала медсестрой, а родившуюся в марте 1941 г. Галю, оставила у бабушки в Ростове. После войны у Гали появился отчим Рябцев Александр Митрофанович, который работал на заводе «Красный Аксай» слесарем-штамповщиком.

Я был осторожен; но Галя нравилась – скромная, не болтливая, начитанная, владеет английским, и однажды мы пошли в общежитие к её иностранным студентам на день рождения одного из них; я видел, как они уважительно относятся к своему учителю, ценят и любят её; она недавно стала с ними работать и рассказала мне о смешном случае, происшедшем на занятиях. Один студент из Африки на полном серьёзе спросил: «Почему в русском языке одно слово имеет так много значений, например, кобель: собака кобель, проволока кобель, мужчина кобель?». Галя смутилась, объяснить им это не смогла.

Я не спешил знакомить её с Кирюшей, пока не убедился в серьёзности наших взаимоотношений; но настал день, когда я привёл Галю в наш дом и я Кирюше сказал, что наконец-то его мама приехала; встретились они хорошо, поскольку сын всегда с самого рождения радостно относился ко всем улыбчивым нашим друзьям, которые его очень любили. Теперь Галя стала жить у нас, но часто мы ходили втроём в гости на 37-ю линию; мой папа и Ольга сразу хорошо приняли Галю, а с мамой потребовалась притирка. Мы с Галей днём были на работе, Кирюшу в садик водила баба Варя, а иногда и Галя, когда была свободна от занятий; в ближайший выходной мы с родителями Гали пошли на Дон, хорошо купались, а Кирюша, который им понравился, плескался в воде, на мелководье играл с нами в футбол и был доволен вылазкой на речку.

Однажды баба Варя пришла в садик и увидела Кирюшу с перевязанной головой – случайно поранился от удара качелями; как бывший детсадовский работник, баба Варя отчитала воспитателей; рана быстро заживала, но сын ходил с повязкой. В выходной день мы втроём пошли в зоопарк, где Кирюше очень понравилось, ведь он видел животных только в Иркутском цирке и то издалека, а здесь кормил их с рук через ограду. Я снимал на камеру, Кирюша с перевязанной головой был запечатлён на фото.

XVI

Прекрасное свойство человеческой

памяти – забывать плохое,

приближать, помнить хорошее.

Наступил жаркий июль, мои родители, Оля и Кирюша поехали на Украину отдыхать в Ворзель к тёте Полине, маминой сестре. Мы с Галей решили отпуск провести в путешествии по Крыму; взяли напрокат палатку, рюкзаки и спальные мешки; на Нахичеванском рынке купили консервы и, главное – несколько литровых банок с вкусной говядиной. Когда купили билеты, Галя сказала родителям о поездке, её мама удивилась: как это дочка едет, не расписавшись со мной.

Самолётом прилетели в Симферополь и оттуда через Феодосию прибыли в Планерское; на окраине поставили палатку среди самодеятельных туристов и, не опасаясь за сохранность вещей, уходили на пляж купаться, а по вечерам – на набережную, где вместе с молодёжью (столичной в основном) слушали песни бардов, исполняемые под гитару, а также стихи Волошина, Вознесенского, Евтушенко и Ахмадулиной. Здесь же тёплыми вечерами неизменно пили местное сухое вино из большой бочки, лежащей на телеге – продавец открывал латунный краник и наполнял 200-граммовые стаканчики (23 коп.); мы садились на скамейку и потягивали прекрасное винцо, любуясь спокойным морем и закатом. Через несколько дней, когда мы, сварив на костре еду, сели ужинать возле палатки, к нам подошли трое молоденьких студентов из Кишинёва, которые проживали в пансионате; их привлекли наши маски, трубки и ласты, а также подводное ружьё; мы