выкопан котлован 12 х 30 метров и глубиной около шести метров, но поскольку уровень грунтовых вод был высоким, пришлось организовывать открытый водоотлив с помощью мощного насоса; четверо мотористок посменно дежурили круглые сутки, включая выходные и праздничные дни, чтобы в сухом котловане можно было работать. Заканчивался 1966 год и 31 декабря мы всей семьёй отметили встречу нового 1967 года за праздничным столом; украшенная игрушками ёлка стояла в углу большой комнаты, как когда-то в моё студенческое время.

Утром 1 января во время завтрака к нам позвонили в дверь, и, вошедшая мотористка сказала, что ночью сгорел мотор насоса, весь котлован залило водой; пришлось мне одеться и срочно идти на участок; мороз стоял градусов 15, вода в котловане покрылась коркой льда. В первый рабочий день я попросил главного механика поставить основной и резервный насосы, и это было сделано, воду откачали. Бетон был уложен в армированную плиту днища и началось возведение по периметру ж/б стен высотой 6метров. Вот так начался 1967 год, который принёс много нового в мою судьбу.

Одновременно шло бетонирование первого фундамента под компрессор; его нижняя массивная часть выполнялась без прогрева методом термоса с утеплением опилками; остальные части фундамента возводили с электропрогревом бетона, для чего использовали три станции прогрева бетона УПБ-60. Теперь вспомнил, что однажды на планёрке Павленко спросил начальника участка Крикина, почему не принимают бетон на модельный цех? Здесь надо отметить, что в Ростове строители, чтобы не рисковать, всегда делали паузу в холодную погоду, ожидая потепления зимой до нуля градусов и выше. Павленко отметил, что бетон хорошо идёт на компрессорную, на что Крикин, имевший некультурный вид, но считавший себя красавцем, под общий хохот, ответил: «Так ведь Модылевский захватил все установки прогрева бетона, которые имеются в управлении». Этот прораб, и по внешнему виду, и по громкому голосу, и особенно, как любитель выпить, мне напомнил начальника участка Николенко из Братского СМУ ТЭЦ. Он также, как и Николенко, всегда старался выглядеть величаво, но ведь известно, что «Величавость – это непостижимая уловка тела, изобретённая для того, чтобы скрыть недостатки ума».

VIII

Хотелось бы, чтобы читатель

почерпнул в написанном здесь

пищу для ума. И определённый

заряд оптимизма.

Подошло время бетонировать верхнюю часть фундамента под компрессор, куда необходимо было установить очень тяжёлую закладную деталь – большой площади стальную плиту, на которую крепится электромотор и редуктор компрессора; эта плита снизу имела мощные анкера, заглублённые в бетон. Так было красиво изображено на чертеже, но когда нам привезли эту закладную деталь с мощными анкерами в виде приваренных снизу к плите двутавров, то выяснилось, что их невозможно точно установить между стержнями смонтированной по проекту арматуры. Раздвигать или резать стержни мы не имели право, и я понёс чертежи Драпкину, изложил проблему, главный инженер УНР согласился, что плиту установить без нарушения проекта невозможно; советую читателю обратить особое внимание на это важное обстоятельство. Мы договорились, что я попробую рассчитать и изменить схему армирования, чтобы всё-таки появилась возможность установить плиту, одновременно усилив армирование дополнительными стержнями. Не один раз на стройках я это проделывал, поскольку это просто, как дважды два; дома вечерами всё рассчитал, вычертил на миллиметровке в увеличенном масштабе новый арматурный чертёж с расположением анкеров плиты и представил главному инженеру, который чертёж одобрил. Однако без согласования с авторами проекта бетонировать верхнюю часть такого ответственного фундамента нельзя, главный инженер не решался подписать мой чертёж «в производство»; я попробовал действовать более решительно, уж очень хотелось съездить в мой родной Харьков.

Не возникало сомнений, что это брак в работе проектировщиков; нечто похожее уже имело место на ТЭС-2 в Братске (я писал об этом ранее), но там под боком постоянно находился Стеценко – полномочный представитель авторского надзора Харьковского ТЭПа. Решили меня отправить в командировку в проектный институт, а поскольку ранее в Харьков из Рубцовска переехали многие семьи, я по приезде остановился у Аркадьевых, проживающих в пос. ХТЗ. Хозяйка Ася Борисовна была подругой моей мамы ещё даже с довоенного времени.

На следующий день поехал в проектный институт; метро только строилось, давка в транспорте была неимоверная; в институте мне указали авторов проекта, я зашёл в огромный уставленный кульманами зал, где работало более пятидесяти проектировщиков. Начальник отдела высокий худощавый, статный, с седыми усами и седыми же волосами, пенсионного возраста солидный мужчина; он попросил меня присесть и подождать. Когда стали беседовать, я показал ему их рабочие чертежи и сказал, что закладную деталь установить невозможно, не меняя армирования; он мельком взглянул на чертёж, потом посмотрел на меня и, явно с издёвкой, сказал: «Подумаешь проблема, отдайте своему бригадиру чертёж, и он сделает всё в лучшем виде!». Вот тебе и раз! Услышав это, я сказал, что динамические нагрузки на фундамент большие, ответственность несу я, а не бригадир и спросил проектировщика: «Вы сами смогли бы установить плиту с этими анкерами? Покажите, пожалуйста, на чертеже, как это можно сделать». Вопрос требовал прямого ответа, ведь как бы то ни было, акты подобного рода могут иметь принципиальное значение; тогда он внимательно стал рассматривать чертёж и задумался; я, имея к тому времени семилетний опыт с недоработками проектировщиков (Московский «Гиредмет», Ленинградский «Промстройпроект», Московский ПИ-1 и др.), понимал, о чём он думает: проект типовой, как-то случилось, что конструктор не увязал в чертеже анкера плиты и армирование, и теперь приходиться это признать. Начальника куда-то позвали, а когда он вернулся, я вынул из кармана пиджака свой заготовленный чертёж и сказал: «Может разрезать несколько стержней, приварить их концы к анкерам, а арматуру усилить дополнительными стержнями?». Он посмотрел мой чертёж и с облегчением промолвил: «Вот это то, что надо!». Я решил довести дело до точки и попросил согласовать мой чертёж, подписать, поставить штамп института, что сразу было исполнено. Когда прощались, он, всё же желая уколоть меня, сказал, что никто ещё в стране на чертежи их типового проекта не жаловался, мысленно намекнув – зачем это я из-за пустяка приехал? Но я помнил слова начальника Братского СМУ ТЭЦ Медведева, когда начал строить ТЭС-2 БЛПК: «Анатолий, на серьёзном объекте ничего нельзя изменять без согласования с авторами проекта!». Тем не менее, я знал, что часто на стройках без всякого согласования изменяли армирование и усиливали его дополнительными стержнями; экономили время и к авторам проекта не обращались, а главные инженеры смело утверждали изменения.

Дело было сделано, я отметил командировку, и у меня оказалась целая свободная неделя. Итак, я жил у гостеприимных Аркадьекых, которые приняли