на солнце бастионы. Прямо с причала хозяйка одного из домов привела нас в Карантинную гавань и поселила за небольшую плату в отдельной чистой комнатке, даже паспорта не спросила – такой вот военный город; за несколько дней всё посмотрели, особенно понравилась Графская пристань и как по вечерам весь центр наполняется матросами, отпущенными в увольнение. Через несколько дней собрались в обратный путь домой, купили билеты на теплоход «Аю-Даг» до Ростова; разместились, как и многие туристы, на верхней палубе и днём отплыли; была длительная стоянка в Ялте и здесь мы увидели большие круизные корабли, а Галя мне призналась, что в Ростове ей сделали предложение устроиться работать на флагмане круизного флота СССР «Иван Франко», который готовился в первый рейс вокруг Европы; однако знакомство со мной разрушило эти планы. В Ялте вход и выход с корабля пограничники осуществляли строго по паспортам и билетам (граница на замке!); в гастрономе, мы купили две бутылки кумыса и три коробки конфет с коньяком «Севастополь»; вернулись на корабль, выпили вкусный кумыс и блаженствовали перед сном, наблюдая чудесный закат, а позже – лунную серебряную дорожку на морской глади.

Стихло дум его волненье,

Впало сердце в умиленье,

И его смиренный путь

Светом райским золотится;

Небо сходит и ложится

В успокоенную грудь.

(В. Бенедиктов)

Утром во время завтрака попробовали конфеты, нам понравилось, коньяка было много, днём слопали всю коробку, а две решили привезти домой и подарить родным, но не случилось – по дороге все шикарные конфеты всё-таки мы уговорили.

Большая стоянка была в Керчи, мы даже хотели подняться на гору Митридат к памятнику, но не решились, побоялись опоздать на корабль; отплывали в темноте и видели на здании приморского ресторана светящийся плакат с метровыми буквами «1000 блюд из мидий». Ночью было прохладно, спали в мешках, а в пять часов утра нас разбудили протяжные гудки корабля, который медленно двигался в густом тумане по Азовскому морю и постоянно гудел; когда подошли к устью Дона, корабль вообще встал надолго и ждал, когда туман рассеялся, поэтому в Ростов прибыли только в полдень. Замечательная была поездка, и впечатлений осталось надолго.

Мне была дана жизнь, но у каждой жизни своя судьба; один человек проводит жизнь, как лесной ёжик или улитка, покорный судьбе, а другой человек сам созидает судьбу, для чего порой ему приходиться всю жизнь выворачиваться наизнанку; я не совсем был доволен жизнью, зато приветствовал свою судьбу: сначала для осознания счастья не хватало женской любви, для нежных чувств не хватало времени, но теперь счастье пришло.

XVII

На работе подошло время сдавать первый фундамент под монтаж компрессора и я, имея опыт в этом деле, успешно подписал акт сдачи под монтаж и передал его своему начальству. Шефмонтаж производили финны и их пожилой представитель, говорящий по-русски, работал вместе с пенсионером Карпенко, старейшим работником РСМ, которого пригласили контролировать качество монтажа. Однажды в нашей прорабской они о чём-то спорили, рассматривали чертежи и какие-то бумаги. Я поинтересовался, спор был из-за разного размера допусков в соосности валов мотора и редуктора по нашим и финским нормам. Естественно, наши допуски в СНиП были больше финских, но оба специалиста оказались по-своему правы в споре. Меня это не касалось, но я спросил, почему имеется разница в таком конкретном деле; старики были с юмором и финн «объяснил»: «У вас страна большая и допуски большие, а Финляндия маленькая и допуски поменьше»; я и Карпенко оценили шутку, посмеялись. Когда позже шла прокрутка машины, я спросил Карпенко, чем окончился спор, он ответил, что финн не стал цепляться и согласился с нашими допусками, а испытание компрессора показало, что всё нормально. Забегая вперёд, отмечу, что с англичанами этот номер бы не прошёл, поскольку я знаю из опыта их шефмонтажа первой в СССР сложной машины для производства полиэтиленовой плёнки во Владимире, они цеплялись за каждую мелочь, желая подзаработать лишние деньги на простоях, готовы были нам всегда навредить, но об этом напишу позже подробно. Вспоминаю один диалог, вычитанный у Пикуля: «… от папы я слышал: – Француз работает ради славы, англичанин изо всего старается извлечь прибыль, и только немцы делают своё дело ради самого дела. Оттого и продукция Германии – лучшая в мире. – А ради чего стараются русские? – спросил я однажды. – Русские? Они и сами того не ведают…».

Однажды в обеденный перерыв я сидел в прорабской вместе с Карпенко; разговор коснулся войны, фронтовик рассказал об одном случае. В Белоруссии их отделение наступающая часть оставила в лесу охранять склад; войска стремительно продвигались в Польшу и о солдатах просто забыли; когда кончились продукты, люди стали есть, что попало и многие отравились; начался голод и в итоге в живых осталось четверо, в том числе Карпенко; они истощённые ожидали голодной смерти, а покинуть пост – это означало не выполнить приказ, т.е. расстрел. Совершенно случайно их обнаружил местный житель и сообщил военным, которые вынесли обессиленных солдат на носилках к дороге и машиной отправили в госпиталь. Рассказывая этот эпизод, у ветерана текли слёзы.

XVIII

В любом случае я благодарен судьбе за всё,

что она мне предоставила и в чём обделила.

После отпуска я продолжал работать, но поскольку основные объёмы были выполнены, стал задумываться о перспективе – ничего здесь нет для ума и для сердца: ни интересного сложного объекта, ни той насыщенной работы, что была в Сибири, ни новых друзей. Конечно, я знал, что со временем могу закрепиться в УНР-106, но заниматься небольшими объектами и строительством жилья не хотелось, меня тянуло на большую стройку, где я чувствую себя комфортно. С тех пор прошло почти полвека; теперь, когда я пишу эти воспоминания, понимаю, что было у меня сильное желание идти своей дорогой; хотя казалось, что жизнь постепенно наладилась и теперь так, год за годом и потечёт дальше; я написал Климко, сообщил, что теперь у меня семья, описал ситуацию с работой и спросил, есть ли смысл ехать в Красноярск; он ответил, что, конечно, надо ехать, работы интересной много и с жильём всё можно устроить. Я обговорил с Галей насчёт переезда, она согласилась; ей предстояло усыновить Кирюшу, чтобы у него была мать, а в Ростове, где её знали, скрыть это от недоброжелателей невозможно. Таким образом, мой переезд в Красноярск был следствием важного обоюдного решения.

Наступил тёплый сентябрь, на работе заканчивались бетонные работы, шёл монтаж компрессоров. Однажды возле компрессорной поставили на ж/д путях три вагона с картошкой, привезённой из