Польши для заводчан; в Ростовской области своей картошки для зимнего хранения нет, её привозят из средней России и продают прямо с машин на базарах, где цены кусаются; польская картошка была затарена в сетках по 40кГ, чистая, без налипшей земли, что нас удивило; продавал её завод дёшево по госценам и я хорошо отоварился, снабдил на зиму своих и Галиных родных.

Однажды на работе я как-то разговорился с Карпенко и посетовал, что в отличие от Сибири, здесь в окрестностях нет грибов, в то же время СМИ постоянно предупреждают об опасности отравлений грибами. Карпенко оказался заядлым грибником, знает отличное место, где всегда есть качественные грибы и он согласился взять нас с собой; в выходной день мы трое вышли на трассу, не доходя да аэропорта, свернули влево и зашли в редкий пустынный лесок. Погода стояла удивительно тёплая; старик показал нам, как надо искать грибы под упавшей листвой и мы, ползая на коленях, за полдня набрали в большие сумки отличных маленьких упругих грибов, которых было здесь видимо-невидимо; в ход пошли даже взятые нами на всякий случай два больших мешка; этот объёмный груз мы с трудом дотащили до трамвая и привезли грибы на 37-ю линию; в понедельник тёща высыпала грибы в ванну, промыла их, засолила в банках, а тесть снёс их в холодный погреб сарая.

В сентябре я уже точно знал, что буду увольняться, поскольку переговорил с Павленко и он меня понял. Теперь мне и Гале надо было узаконить свои отношения; мы подали заявление в ЗАГС, а 21 сентября нас расписали; чтобы отметить это событие, в ближайшее воскресенье собрались родственники и поздравили нас; Жора Борисов подарил красивый фотоальбом с красной бархатной обложкой и сделал надпись: «На память Бродяге». Октябрь прошёл в сборах, покупке зимней одежды и обуви; мы договорились, что я поеду один, а Галя с Кирюшей приедут, когда у меня будет жильё. 1 ноября я подал заявление, а 15-го уволился и поездом выехал в Красноярск. На вокзале меня встретил Серёжа Климко и отвёз к себе домой на ул. Красноярский рабочий, где я встретился с Алёной и Сашенькой.

Красноярск. Работа в тресте «Оргтехстрой», 1969г.

Сердце человека располагает его путь,

но от Господа зависит направить стопы его.

(Соломонова притча)

I

После увольнения из треста КАС я на следующий же день, 26 мая 1969 г., пришёл к управляющему трестом Оргтехстрой Алексееву; это был красивый мужчина, спокойный, элегантный, обладал представительной внешностью, чрезвычайно опрятно одет, тщательно выбрит, немного выше среднего роста и довольно широк в кости, он действительно был сложен замечательно: широкие плечи, сильно развитая грудь, крупные черты его были отмечены тем особенным выражением, какое нередко приходилось мне замечать на лицах людей, привыкших к признанию и авторитету в своей среде, но в то же время, вынужденных постоянно держаться настороже с посторонними. Он определил меня на должность начальника подотдела технологических карт и нормалей с окладом 240 рублей, что меня на первых порах устроило (в СУ-23 я получал 300 рублей); сказать по совести, мне было тогда всё едино. Я начал работать на новом месте, приезжал на работу к 9-00, добирался из Рощи долго: сначала троллейбусом до центра города, затем автобусом до завода телевизоров и шёл в трест. Начальником нашего большого отдела был Павел Фролов, толковый инженер, оптимистичный человек с добрым лицом, который отнёсся ко мне благожелательно. Я руководил небольшой группой инженеров, и мы работали над созданием каталогов технологических карт и кодированием их с целью обработки на табуляторах (предтеча ЭВМ); это новое дело живо увлекло меня. Поработав несколько дней, я увидел в начальнике человека культурного, вежливого, тактичного, уважительного к людям; был он спокойным, терпеливым, бесхитростным, объективным в суждениях, справедливым; в его манерах было нечто для меня абсолютно новое: тёплая неторопливая мягкость улыбки, и душевная лёгкость, которая искала и часто находила лучшее в людях. В отделе ещё работала Елена Третьякова средних лет, спокойная и несколько медлительная; наверное, не в стольещё давние времена своего отрочества она была очаровательной, преобразившейся позже в довольно изысканную черноволосую женщину с очень белой кожей и тёмными глазами, которые оживляли её смуглое и приятное доброе лицо. Через несколько лет, работая в НИИ и будучи в Абакане по вопросам внедрения результатов своих исследований, я познакомился с мужем Елены (он был без одной руки), который работал начальником ДСК – приветливый и доброжелательный человек. Работала в нашем отделе одна молодая женщина, ходила в брюках, которые плотно обтягивали её фигуру, позволяя по достоинству оценить все её анатомические особенности.

Мой рабочий день сильно отличался от прежнего, когда я почти всё время проводил на строительных объектах; в отделе люди работали творчески с документацией, без понуканий, и, главное, в спокойной атмосфере находящихся в одной большой комнате полутора десятков инженеров; обедать приходилось в столовой стройбазы треста «Жилстрой», находящейся рядом, а оканчивалась работа ровно в 18-00, когда все до единого человека в тресте уходили домой. Отработав первую неделю, я вдруг узнал, оказывается, существует совсем другая производственная жизнь, совершенно отличная от деятельности линейных ИТР на стройке; об этой жизни я и мои товарищи, которые все годы ежедневно трудились на «горячих» объектах, да ещё зачастую продлевая свой рабочий день на несколько часов, совершенно понятия не имели; и вот теперь я приезжал домой к семи часам, был совершенно свободен, мог заниматься детьми, помогать жене, смотреть телевизор или читать книгу, когда дети спят; всё это было мне недоступно в течение предыдущих полутора лет и особенно последних пяти месяцев во время строительства газоочисток; однако привыкший всегда искать причину своих неудач, прежде всего в самом себе, в первое время я особенно сильно переживал уход со стройки, считал работу в Оргтехстрое временной; позже, когда изменились мои занятия, я мог посмотреть со стороны на те безрадостные события, в результате которых из-за конфликта с Заславским мне пришлось покинуть стройку, по которой ещё долго продолжал скучать; я отдал ей свои лучшие годы жизни, но я всегда знал, что покинув Заславского, поступил правильно, не смалодушничал, как сейчас говорят, не прогнулся.

Я всегда страдал в жизни оттого, что у меня не хватало времени; я не транжирил время, расходовал его экономно, но день не вмещал всего обилия дел, хлопот и обязанностей, какие приносил с собой; увольнение как бы остановило внезапно меня на быстром бегу; вот так же, когда тормоза с натужным скрипом останавливают на полном ходу мчащийся автомобиль, тот вздрагивает, даже чуть заметно подпрыгивает. Теперь время оказалось у меня