Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда-то давно, перечитывая роман Толстого, мне почему-то почти дословно запомнился этот последний абзац, и теперь в поезде именно в год своего тридцатилетия, вспомнил и почувствовал всю глубину этого толстовского послания именно ко мне. Душевная рана, нанесённая судьбой, за прошедшие полтора года несколько излечилась, и я с большой радостью ехал в Иркутск на встречу с трёхлетним сыном. Мне повезло, что рядом были люди, с которыми работал и со многими подружился; было у меня много лишений, труда и всякого горя, зато много было и отрадного; в нашем кругу друзей всё было общее – печали и радости, всё разделялось, во всём друг другу сочувствовали, связывали нас дружеские отношения.
Я согласен с Л.Н. Толстым (его письмо к Боткину): «Мне только одного хочется, когда я пишу, чтоб другой человек, и близкий мне по сердцу человек, порадовался бы тому, чему я радуюсь, позлился бы тому, что меня злит, или поплакал теми же слезами, которыми я плачу».
Из Иркутска прямым авиарейсом на ТУ-104 мы летели в Москву; в течении всего полёта стюардессы забавляли маленького Кирюшу, не отпускали от себя; из Внуково на такси мы приехали к моей сестре Елене на Песчаную улицу, я дал симпатичному молодому таксисту деньги, попросил отвезти нас завтра утром в аэропорт; однако он обманул, не приехал, а сестра мне сказала: «Эх, ты – провинция!». Благополучно прилетели мы в Ростов и поселились в квартире моих родителей; сестра Ольга была замужем за Аликом Климовым и жила на ул. Леваневского в пос. Орджоникидзе-2.
Начиналась новая жизнь, какой она будет, я не знал.
В Ростове
(октябрь 1966 по ноябрь 1967)
Мой дар убог, и голос мой не громок,
Но я живу, и на земле моё,
Кому-нибудь любезно бытиё.
(Евгений Баратынский)
I
С первых дней октября 1966 г. я начал работать в УНР-106 – одного из управлений крупного ростовского треста, который строил завод Ростсельмаш (РСМ), а также соцкультбыт и жильё большого Пролетарского (бывш. Сталинского) района города. Кирюшу сразу же устроили в хороший детский сад, принадлежащий УНР.
У меня было отдельное прорабство на участке, располагавшемся на территории завода РСМ; начальник участка Ашрафян, невысокого роста, средних лет мужчина, грамотный, доброжелательный, с хорошим чувством юмора, опытный ростовский строитель; это был человек с живописной наружностью: широкоплечий, с тонкой талией, с прямым носом и бородкой; чёрные выразительные глаза его кидали быстрые, короткие взгляды; нижняя часть лица несколько выдавалась вперёд, обнаруживая пылкость страстной натуры; тёмные глаза глядели по временам задумчиво и умно, все черты выражали энергию; обращение его было свободно, в тоне слышалось удовлетворённое самолюбие гордой натуры. С ним сложились нормальные деловые взаимоотношения; забот у него на участке было невпроворот, поэтому в мою работу он не вмешивался, и это устраивало нас обоих.
Возводил я комплекс большой компрессорной, рассчитанной на обеспечение строящегося нового производства высокопроизводительных комбайнов «Нива», которые должны были заменить устаревшие «С-6» («Сталинец-6»). Объекты комплекса: основное здание с тремя мощными компрессорами, большая насосная станция, градирня, электроподстанция, подземные, наземные и воздушные коммуникации и другие небольшие объекты. Детально ознакомившись, я, как всегда, взялся за работу серьёзно без каких-либо задних мыслей, помня: «Делай, что д́олжно, и пусть будет, что будет».
II
Из ИТР со мной работал мастер Холодов и ещё один, имя которого не помню; знаниями и рвением в работе они не отличались – обычные «ростовские мастера» и в 17-00 их следов на объекте уже не было; как говаривал когда-то на строительстве цеха М8 в Красноярске мой начальник участка Давыдов: «День до вечера и – к телевизору!». Низкорослый и худощавый Холодов, не горел на работе, был довольно безразличен; имел некультурный вид, но считал себя красавцем; он плохо знал чертежи, часто ошибался, выдавая задания бригадирам, и мнеприходилось поправлять его, подсказывать, а за серьёзные промахи, и ругать; не помню, что он оканчивал, но знаний явно не хватало: Imperitia pro culpa habetur («незнание вменяется в вину», формула римского права). В контексте сложившихся на стройке обстоятельств, перевоспитывать его было уже совсем‑совсем поздно; через месяц его перевели на строительство жилых домов, со мной остался на объекте один мастер, что было достаточно, т.к. работали в одну смену.
Зато трудились прекрасные опытные бригадиры, крепкие мужчины, хорошо знающие строительное производство. Бригадир арматурщиков – высокой, худощавый, 50-летний украинец Бегун; его острый нос с сильной горбинкой напоминал клюв ястреба; был он немногословный, хорошо разбирался в сложных чертежах густоармированных фундаментов под компрессоры.
Бригадир плотников 40-летний Вепринцев посещал нас редко, доверив работу звеньевому; хотя его большая комплексная бригада трудилась на многих объектах УНР-106, но при срочной подготовке опалубки к бетонированию он по моей просьбе добавлял рабочих, которые хорошо трудились и всегда укладывались в сроки; поскольку Вепринцеву приходилось в течение дня посещать разные объекты на пос. Сельмаш, одевался он не в спецовку, а носил пиджак и рубашку с галстуком; я заметил, что начальство относилось к нему по-особому уважительно, как и положено относиться к руководителю коллектива, «делающему» основной план управления.
О начальстве. Руководил УНР-106 Павленко, среднего роста 40-летний мужчина, чуть седоватый с приятным лицом, опытный и доброжелательный строитель; еженедельные планёрки вёл умно и деловито, не забывая кого-то ругнуть или похвалить, мог разрядить напряжённую обстановку шуткой и посмеяться вместе со всеми, безусловно, пользовался всеобщим уважением. Бывая значительно позже в Ростове, когда посещал родителей, я узнал, что Павленко, выйдя на пенсию, работал до самой смерти в ОКСе на оборонном предприятии, его ценили; да и вообще в Ростове среди строителей он хорошо известен, ибо был из тех, кто всю жизнь исполнял долг и честно служил; Бог признает это, – и, конечно, ему теперь хорошо.
Главный инженер Драпкин Леонид Михайлович, небольшого роста, худощавый, черноволосый еврей с большими красивыми глазами; в отличие от Павленко, был суховат, одевался с иголочки, что подчёркивало интеллигентность. Кстати, его маленькая дочка была в одной группе с Кирюшей; на пенсии Драпкин работал в ОКСе завода РСМ, но умер рано.
Мне была ново хорошо поставленная в УНР-106 диспетчерская служба и отношение к ответственной работе сменных диспетчеров, ведущих ежедневный учёт всех выполненных работ; чтобы не случилось, я, как и другие, обязаны были к 17-30 по телефону подробно доложить диспетчеру результаты дня в физических объёмах; в дни планёрок передавал эти сведения, придя в
