Вася имели «богатый» опыт монтажа панелей на ТЭС-2 в Братске: при установке «кривых» панелей приходилось делать много лишней работы с приваркой подкладок, потерей времени и перерасходом зарплаты; была целая эпопея с возвратом брака на КБЖБ, скандалы, дошедшие даже до Наймушина, но в итоге качество панелей улучшили. Теперь всё повторилось на КРАЗе; я срочно известил Иванова и Климко, показал на месте недопустимые отклонения размеров, кривизну, но по каким-то «политическим» соображениям моё начальство не стало портить отношение с начальником КЗСК Куклиным. Тогда мы на участке стали брать привозимые панели на ответственное хранение и вызывать комиссию; она не приезжала; несколько машин с браком даже были отправлены обратно на комбинат. Назревал скандал, главный инженер треста Заславский велел Климко разобраться, но мы убедили его, что убытки будут большими, да и потеря времени монтажа, особенно кранового, будут приличные, поскольку башенный кран нужен бригадам других участков. У объекта скопилось много бракованных панелей; мы понимали, что нас могут просто заставить монтировать брак; пришёл я к Иванову и сказал, что сам поеду на КЗСК, возьму с собой нормы СНиП и всё заводчанам объясню; Л.Я. сказал: «Поезжай!» и дал команду своему шофёру Коле отвезти меня. Впервые я оказался в кабинете директора КЗСК Куклина, где присутствовал и главный инженер Козяривский Анатолий Антонович; наверное, я очень эмоционально объяснил им суть проблемы и твёрдо заявил, что несмотря на давление на нас, бракованные панели принимать не будем; они выслушали молча и я покинул кабинет; теперь панели не поступали к нам почти месяц (Заславский был недоволен – не выполнялся план по тресту), а затем проблема исчезла – панели стали делать качественными. Как этого добились на КЗСК, меня в то время совершенно не интересовало, не моё дело; но когда в 1977г. я работал главным инженером завода ЖБИ в Ростове и мы осваивали точно такие же панели для облицовки оросительных каналов, я вспомнил эпопею с КЗСК и причину брака: некачественные формы, имевшую недостаточную жёсткость; поэтому при снятии свежеотформованной панели и постановке её краном в пропарочную камеру, происходила деформация (изгиб плоскости); теперь, когда на КЗСК изготовили новые жёсткие формы (или усилили старые ?), панели стали получаться качественными.

Всё лето мы работали на корпусе № 2, а поскольку стояла сильная жара, ходили в действующий корпус завода пить бесплатную газированную воду и хоть на время утолять жажду; но я заметил, что чем больше пьёшь, тем больше потеешь, голова перестаёт «варить»; именно тогда я переборол себя и через некоторое время вообще перестал пить в течение всего дня, в т.ч. и дома, а чувствовал себя комфортно. Эта, по мнению медиков, которые утверждают, что пить надо не менее 2,5-3-х литров в день, нехорошая привычка, она осталась у меня на всю жизнь, но что поделаешь.

Наступило время передачи корпуса № 2 монтажным организациям для завершения всех работ, в том числе пусконаладочных; отмечу, что качество работ и готовность к эксплуатации здесь были выше и современнее по сравнению с мощностями, вводимые в предыдущие годы.

XX

Поскольку Васе было поручено заниматься монтажом наклонного каркаса экспериментального вантового гаража и в дальнейшем устанавливать сплошное остекление из армированного стекла, на корпусе КРАЗа остался я и Николай Попов.

К нам на участок прибыл молодой мастер Валерий Ласкаржевский, окончивший КПИ; начал работать, но через некоторое время мы заметили, что он пунктуально, несмотря ни на что, ровно в 17-00, не заходя в прорабскую, покидал объект и уезжал домой; это было ново не только для меня, Попова и Василия, но и для бригадиров Зубова, Мальцева, Ерёменко, которые уходили домой лишь после того, как начинала нормально работать вторая смена. Часто рабочие Ласкаржевского, работавшие во вторую смену, обращались к ИТР по нерешённым вопросам; и мне пришлось в деликатной форме объяснить новому мастеру, что необходимо хорошо готовить вторую смену и проверять перед уходом домой, как налажена работа, т.к. остаётся один сменный мастер на весь большой участок; Валерий обещал контролировать, но его хватило ненадолго; он называл разные причины срывов, но, как известно, кто хочет что-то сделать, ищет средства, а кто не хочет, ищет причину. Его рабочие часто, в начале второй смены, обращались к ИТР с просьбами вынести отметки, сделать разметку и пр., но ведь прямая обязанность мастера сделать это в дневную смену; я стал проверять исполнение дневных заданий и обнаружил, что Валерий не прилагает усилий, чтобы их выполнить полностью; поговорил с ним откровенно и предупредил, что так работать нельзя; а в апреле его люди просидели без работы только потому, что он их не обеспечил всем необходимым, и, вообще, среди дня ушёл с объекта; на другой день отказался написать объяснительную, сказать в своё оправдание ничего не мог; я его предупредил о последствиях, заявил, что такой мастер нам не нужен. И надо же было такому случиться, именно в этот день по его личной вине была сорвана вторая смена; я был возмущён, ибо понял, что Ласкаржевский на участке – это пустое место, если не хуже; сказал ему, чтобы на участок больше не появлялся и может идти на все четыре стороны, а по телефону сообщил об этом главному инженеру и сказал, что лучше я сам возьму на себя заботы о подготовке вторых смен.

Этот конфликт случился в последних числах апреля, а в первый майский рабочий день на участке произошёл серьёзный несчастный случай; бригада монтажников, с которой ранее работал отстранённый мною от работы Ласкаржевский, нормально утром приступила к работе по рихтовке металлических подкрановых балок корпуса № 1; до 10-00 всё шло нормально, когда мне сказали, что монтажник Володя Калантырь упал с высоты и сильно ушибся; срочно на машине Иванова Володю быстро отвезли в больницу пос. Индустриального. Началось расследование, врачи сообщили, что у рабочего было алкогольное отравление, а работая на высоте, не пристегнувшись к страховочному тросу, он, вероятно, оступился и упал вниз; нарушение техники безопасности было налицо и некоторые мои коллеги-прорабы упрекали меня за то, что я выгнал с участка Ласкаржевского, намекая, что вина за несчастный случай пала бы на него. Для меня слушать эту чушь было противно, и главная надежда была на врачей; я, естественно, переживал за судьбу рабочего, но врачи за десять дней вылечили Володю и сообщили Иванову, что парень поправился, лечение отменено и скоро он будет выписан; а через два дня ранним утром позвонил Иванову дежурный врач и сообщил, что Калантырь умер; в этой ситуации Л.Я. проявил находчивость и быстро прибыл в больницу (он жил в этом же посёлке неподалеку), потребовал