— Куда головой лежит? — спросил Николай,подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотникотвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стаягончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторонборзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленнодвигавшиеся охотники-выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники скриком: ату! направляя собак — поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай,Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, ибоясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попалсяматёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами,прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнулраз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление ипоняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, новпереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшиеближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко неподвинулись к нему, как из-за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза,приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись нахвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнулспину и наддал еще шибче. Из-за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка ибыстро стала спеть к зайцу.

— Милушка! матушка! — послышался торжествующийкрик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала ипронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русакаповисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднююляжку.

— Ерзанька! сестрица! — послышался плачущий,не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надобыло ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленямии жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть кзайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.

— Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! —закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобельдядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками,выдвинулся из-за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем,сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям,утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь,покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли околостолпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхиваязайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находяположения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.

«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянулвсех, и тысячных и рублевых — чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобнооглядываясь, как будто ругая кого-то, как будто все были его враги, все егообижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные —чистое дело марш!»

— Ругай, на пазанку! — говорил он, кидаяотрезанную лапку с налипшей землей; — заслужил — чистое дело марш!

— Она вымахалась, три угонки дала одна, —говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его,или нет.

— Да это что же в поперечь! — говорилИлагинский стремянный.

— Да, как осеклась, так с угонки всякаядворняшка поймает, — говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводившийдух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно ивосторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгомвыражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременнымразговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдитьсяэтого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было вдругое время.

Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойкоперекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и стаким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго ипоехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и толькодолго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще онипоглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной,побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.

«Что ж я такой же, как и все, когда дело некоснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил видэтой собаки.

Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаюи заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было,еще удостоивает говорить с ним.

Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем,Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложениедядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревенькеМихайловке.

— И если бы заехали ко мне — чистое дело марш!— сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка,отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. — Предложение дядюшки былопринято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петейпоехали к дядюшке.

Человек пять, больших и малых, дворовых мужчинвыбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, большихи малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников.Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшкидо тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней,заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как опоказываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, чтоговорят о нем.

— Аринка, глянь-ка, на бочькю сидит! Самасидит, а подол болтается… Вишь рожок!

— Батюшки-светы, ножик-то…

— Вишь татарка!

— Как же ты не перекувыркнулась-то? — говориласамая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.

Дядюшка слез с лошади у крыльца своегодеревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнулповелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приемагостей и охоты.

Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошадии за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, неотштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, — не видно было,чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметнозапущенности.