Помимо посредников от разведывательного отдела ВК над организацией встречи работали деловые люди и банкиры с международной известностью. Поскольку они вели экономическую (финансовую) деятельность как в российских, так и в германских интересах, следует полагать, что к соответствующим демаршам их побудило желание жизнеспособности и будущего процветания для обеих смертельно рассорившихся монархий. Они были достаточно тесно связаны с руководящими банковско-экономическими кругами Германии (Макс Варбург с 1904 г. входил в правление Центрального союза немецких банков и банкиров), других воюющих стран и США (старший брат Пауль являлся компаньоном в нью-йоркском банке «Кун, Лёб и Ко» и вице-председателем Совета управляющих Федеральной резервной системой), чтобы понимать, насколько серьезно положение германской державы, а благодаря связям с Большой ставкой и МИД знали, как далеко способны пойти германские ответственные лица в уступках готовой к переговорам России в эти критические недели. Шведский банкир Улоф Ашберг, директор стокгольмского «Нюа банкен»[1886], который помогал российскому Министерству финансов получить у американцев займы для покрытия расходов на необходимые вооружения и поддерживал деловые отношения с «Берлинским дисконтным обществом» Мендельсона, снял номер в отеле и принимал активное участие в разговоре. Участвовали в нем также русско-еврейские предприниматели со старыми деловыми связями в Париже и Берлине, Л. М. Поллак[1887] и Гуревич[1888]; супружеская чета Поллак по дороге из Англии уговаривала Протопопова согласиться на встречу. В Стокгольме Протопопов узнал, что его примет германский посол. Но Люциус своей неуклюжей раскольнической тактикой в отношении Японии спровоцировал отзыв японского посла из Стокгольма 17 мая 1916 г.[1889] и навлек на себя гнев императора. Тот счел «все махинации» посла с целью добиться сепаратного мира с Россией путем давления на Японию излишними, дав понять Министерству иностранных дел пометкой на полях посольского доклада, что японцы «как посредники… для всеобщего мира»[1890] не нужны. Таким образом, Вильгельм II не упускал из виду мысль о «всеобщем мире», и во время тяжелого кризиса летом 1916 г. она становилась ему все ближе. Притом за его уверенностью, что ко всеобщему миру можно прийти и без японского посредничества, стояло знание об усердном мирном зондаже, предпринимаемом отделом IIIb ВК в Стокгольме.

Протопопов, вопреки совету хорошо осведомленного российского посла Неклюдова[1891], согласился увидеться с Люциусом[1892], но тот получил от рейхсканцлера неверные сведения о влиятельности русских и не получил никаких указаний по поводу встречи с ними. Поэтому он перепоручил их прием подчиненному, неофициальному агенту МИД Генриху Бокельману[1893]. В результате мероприятие грозило скатиться на ни к чему не обязывающий уровень обычных для Министерства иностранных дел попыток раскола. Дабы спасти инициативу, на амбразуру бросился самый младший из братьев Варбург, Фриц, и принял русских сам. Его представили «гамбургским банкиром», что заставило Протопопова предположить, будто перед ним наиболее известный старший брат и глава банкирского дома «М. М. Варбург и Ко» д-р Макс Варбург, как он знал, вхожий к германскому императору. Это предположение привело его к уверенности, что зондаж и предложения, демонстрирующие чрезвычайную готовность к уступкам, исходят от самого императора[1894]. Когда в дальнейшие месяцы не последовало продолжения зондажа со стороны немцев на официальном уровне и стало известно, что Протопопов имел дело с младшим из Варбургов, занимающим положение не самого крупного чиновника[1895], личность посредника вызвала в России подозрение в несерьезности его роли.

На самом деле разница между «гамбургским банкиром» Фрицем и Максом Варбургами в этом деле была не столь велика, как могло показаться непосвященным иностранцам, и Протопопова не так уж подвела интуиция в оценке ситуации по сути. Макс Варбург в предыдущем году (с 30 июня 1915 г.) провел в Стокгольме неделю с секретной миссией, дожидаясь российского партнера по переговорам, который не появился[1896]. Затем Фрица через Министерство экономики пристроили в германское посольство в Стокгольме в звании «специального уполномоченного для переговоров по обмену» и «коммерческого консультанта», чтобы он в случае необходимости продолжил усилия брата. Вследствие этого 6 июля 1916 г. младший Варбург целеустремленно ухватился за возможность сделать из нужды (гиблого исходного положения) добродетель (перспективное мирное предложение с учетом потребностей Большой ставки). Он задал беседе приветливый тон, о чем умолчал в последующих записках для Люциуса и Бетман-Гольвега, и своей открытой, отчасти искренней манерой разговора, горячо поддержанной Ашбергом и присутствующими русско-еврейскими бизнесменами, положил почин возможному сближению. Если его доклад не привлек внимания ни в Министерстве иностранных дел, ни в исторических исследованиях, то виной тут, помимо незаинтересованности рейхсканцелярии, определенные особенности изложения: в докладе Варбург приписывал инициативу встречи русским[1897], отрицал — в соответствии с принятыми в министерстве правилами — слабость германских позиций и перекладывал ответственность за войну на Англию. Далее, он смешал содержание беседы в ходе встречи и второго разговора, который провел на следующий день с Поллаком, Гуревичем и не названным по имени «очень разумным директором варшавского коммерческого банка» с намерением передать вдогонку уже уехавшим русским в Петроград важные уточнения, углубляющие начатый обмен мнениями.