Несмотря на несомненную личную преданность народу, царю и отечеству, восходящая звезда российского политического небосклона, по натуре восторженная и добродушная, из-за своей «непостижимой наивности»[1876] уже несколько лет находилась под прицелом «темных сил» т. н. партии мира. Выступавший в роли артиста, чудо-целителя и предсказателя лжефранцуз Перрен[1877], австриец по рождению и агент германской разведки, в военные годы разъезжавший с американским паспортом, еще перед войной завоевал привязанность Протопопова благодаря мнимому целительному дару и пророчествам, обещавшим последнему великую политическую карьеру, и продолжал попытки сближения во время войны. Помимо Перрена и Распутин с 1912 г. не упускал возможности привлечь его к себе, пользуясь тем, что Протопопов периодически ложился на лечение в частную клинику распутинского приятеля Бадмаева. Распутин считал Протопопова подходящим потенциальным партнером для центральных держав и рекомендовал царской чете[1878]. С начала войны знакомства с ним искала также Анна Вырубова[1879]. Возможно, с этих четырех сторон (Перрен, Распутин, Вырубова и Бадмаев) исходили намеки, которые подготовили Протопопова к согласию на стокгольмскую встречу. Царица в данном случае, вопреки предположениям англофильских придворных кругов (например, князя Феликса Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона) и большевиков[1880], не относилась, по-видимому, к движущим силам интриги. Хотя в апреле 1915 г. она сама подумывала добиться сближения России и Германии через посредников в Стокгольме, но поняла, что время для этого еще не пришло[1881]. Даже если теперь момент казался ей удобным, то Протопопова до его отъезда она лично не знала и вряд ли доверилась бы либеральному представителю парламента. Лишь по возвращении его из Стокгольма Распутин внушил царице, что он — их новая надежда.

Граф Олсуфьев, которого Протопопов взял с собой на встречу, лично стоял вне всяких подозрений в легкомысленных заигрываниях с врагом. Он представлял в Госсовете Саратовское земство, был умеренным либералом и одним из инициаторов создания Прогрессивного блока, носил звание камергера и благодаря родственным и дружеским связям с видными царедворцами приглашался к царскому столу.

По дороге из Англии в Швецию и особенно в Стокгольме Протопопова с разных сторон уговаривали повидаться с представителями Германии, чтобы составить представление о ее готовности к миру. К связным от немцев, предположительно от отдела IIIb ВК, принадлежали Давид Осипович Бебутов[1882], разговаривавший с Протопоповым (по крайней мере один раз) в холле отеля, и русско-польский публицист Иосиф Колышко[1883], который с весны 1915 г., ссылаясь на покойного графа Витте, обещал навести в Стокгольме мосты к российским государственным деятелям; через агента германского МИД Генриха Бокельмана он также был связан с Хуго Стиннесом и его сыном, которые с ведома министерства искали в шведской столице возможности для сепаратного мира с Россией.

По данным русской контрразведки, Колышко являлся агентом ВК[1884]. Это означало, что начальник Генштаба, скорее всего, инициировал или как минимум одобрил попытку зондажа. Одно замечание Фалькенхайна действительно позволяет предположить, что он знал о хлопотах видного агента своей разведки по устройству встречи и ожидал от нее благоприятных результатов. 16 июня он в приливе оптимизма ободрял императора, который в момент отчаяния из-за тяжелого военного положения предсказал себе вскорости «ничью»: «Надеюсь все же, что смогу обеспечить вашему величеству кое-что получше»[1885].