«Даже если не удастся пластырь сбыть — не беда!» — думала я.

Но как раз сегодня удача была на нашей стороне.

Люди были довольны подарками. Много кто получил в подарок медь; разве жаль дать три медяшки бедным девушкам, продающим пластырь?

В толчее я увидела и вчерашнего нашего помощника и поспешила к нему. Хотела поблагодарить его за помощь.

И он нас тоже узнал.

— О, стрекоза! — удивился он, увидев в санках Лиззи. — Жива, цела, здорова? А я уж думал, сляжет девчонка…

Он с удивлением покачал головой, и Лиззи, вытянув изо рта сладкого сахарного петушка, звонко выкрикнула:

— Меня сестрица Бьянка вылечила! Сварила лекарство из трав, и вылечила!

Мужчина снова покачал головой.

— А ты мастерица, девица!

Я рассмеялась.

— Так меня учили этому, — мягко ответила я. — Хотела вас поблагодарить сердечно. Вы нам помогли вчера. Добрый вы человек!

Я вынула один пластырь из узелка, протянула мужчине.

— Держите, — ото всей души сказала я. — Это от боли. От любой боли. Приложите к больному телу, и все как рукой снимет!

— Спасибо, — порадовавшись моему немудреному подарку, сказал он. — А то верно, плечо болит.

Мы раскланялись и разошлись с ним.

И я снова пошла по толпе, обменивая свои пластыри на медяки.

***

Двадцать пластырей мы не продали, хотя Лиззи, прочистив горлышко сладкими господаревыми подарками, звонко кричала о чудо-пластыре на всю праздничную площадь.

Но двенадцать продали. А это уже тридцать шесть медяков!

Столько денег я давно в руках не держала!

— Тридцать шесть, и твоих пятнадцать. Итого пятьдесят один. Да два серебряных — на это можно купить много чего! Да вообще все, что нам нужно!

— Сколько денег! — восторженно пробормотала Лиззи, глядя на россыпь монет в моих руках. — Вот это мы богачки!

— Ну, идем в лавку? — весело произнесла я. — Купим кой-чего к празднику?!

И мы пошли.

Для начала купили мешочек муки, крупы и горшок масла впрок. Немного овощей, кочанок капусты. Уже есть что поставить на полку! Да и пирогов можно напечь.

— Не забудь, — канючила Лиззи, толкая груженые санки, — ты хотела воска купить и краску… Помаду варить!

— О, с тобой разве забудешь, — пыхтела я.

Пришлось купить! Что ж делать.

Еще зашли к мяснику, купили жиру, варить мази. И небольшой кусочек мяса взяли, впрок.

— Заморозим его, и потом сварим суп, — сказала я.

И у жестянщика взяли несколько круглых красивых коробочек. Вообще, туда предполагалось класть нюхательный табак, но и для помады сойдет!

У пасечника взяли еще воска и меда прямо в сотах.

И в лавку с тканями заглянули. Купили отрез красивой ткани оливкового цвета на юбки новые, и нитки, чтоб их пошить. А еще дешевый лоскут на пластыри. Не все ли равно, какого цвета они будут?

— Тебе б башмаки новые, — глядя на растоптанную и рваную обувь Лиззи, заметила я.

— Но стоят они, наверное, кучу денег, сестрица, — пробубнила девочка.

— Ну что ж теперь, босиком по снегу ходить?

Да, мы зашли и к башмачнику, и выбрали для Лиззи пару хорошеньких новеньких красных сапожек. Ах, как радовалась Лиззи обновке! Как крутилась у зеркала, рассматривая себя и так, и этак!

Да, и стоило нам это дорого, но… радость в ее глазах стоит намного больше!

Уже ближе к выходу с площади присмотрели мы и торговца дровами. И заплатили ему половину серебряного, чтоб он нас довез вместе с ними до дома.

Вернулись еще засветло.

В доме все было на своих местах, тихо и чисто. И чужих следов у крыльца не было.

— Конечно, теперь Клотильда вряд ли приползет, — весело заметила Лиззи. — Ух, он ей бока намял лопатой! Небось, лежит, завывает теперь.

— Ну, приползет или нет, а двери все равно запирать надо, — твердо сказала я. — Сегодня мы посадим луковицы, а это значит, что ты их уж не сможешь таскать за пазухой. И значит, любой недобрый человек их может утащить.

Дома дел тоже полно было.

Курицу, что я потрошила и щипала, я положила в котелок и оставила Лиззи за ней приглядывать, а сама тем временем переносила дрова в поленницу.

Покормила кур, собрала яйца. Дома их собрался уже приличный запасец, и я, оглянувшись, с удивлением отметила, что буквально из ничего мы умудрились получить пищу и кров.

«И это только начало! — подбодрила я себя. — А весной расцветут двуцветники… наверное, открыто продавать их настойку я не смогу. Все ж Лиззи их утащила. Да и Клотильда… откуда знать, где она их взяла? Но добавлять это лекарств в мази и продавать подороже я могу. Да и намного подороже! Мази ведь не только будут снимать боль, но и лечить».

Лиззи намаялась за день, свалилась спать, не дождавшись ужина. Свои красные сапоги она поставила в изголовье. Думаю, любовалась на них, пока сон не сомкнул ее глаза. Даже одной рукой держалась за мягкое голенище.

А я присела у огня, неспешно выполняя нехитрую работу: из куска светло-оливковой ткани шила юбку для Лиззи. Иголка мелькала в моих пальцах, вода в котелке кипела, курица пахла все сильнее, все вкуснее.

За окном, кажется, крепчал мороз, и я порадовалась, что мы купили дров.

Обломками мебели много не натопишь. А вот добрые березовые и осиновые дрова горели жарко. В комнате было тепло, так тепло, что Лиззи раскраснелась.

Вдруг в дверь тихонько постучали.

«Да кто б это мог быть? — удивилась я, поднимаясь и оставляя шитье. — Уж точно не Клотильда. Она б ворвалась без спросу!»

— Сестрица! — позвал из-за дверей знакомый голос. И я узнала нашего возницу. — Дома ты? Не спишь?

Я открыла ему, и он ввалился в комнату вместе с облаком морозного пара.

В руках его была огромная корзина, и в ней чего только не было! И молоко в огромном бутыле, и масло, и гусь, жирный и свежий, и колбаса, и шмат нежного сала с розовыми прослойками мяса, и десяток яиц!

— Вот так встреча, — удивленно оглядывая непрошенного гостя, произнесла я. — Что вас сюда привело?

Вместо ответа мужчина сунул мне в руки корзину с гостинцами и стащил шапку с головы.

— Сестрица, не откажи! — взмолился он. — Дай еще пластыря, какой днем мне давала!

— А что случилось-то?!