огнем я повесила кипятиться жирное деревенское молоко, всыпала крупу и добавила немного желтого свежего маслица, чтоб каша не пригорела.

Помешивая жирно булькающее варево с плавающими на его поверхности желтыми масляными кружочками, я посмеивалась, глядя как Лиззи, укутанная в плед, попискивает от нетерпения. Девочка выглядела ну совершенно здоровой. И это всего от одной капли?!

— Сестрица, — произнесла Лиззи бодрым голоском, — а что это за чай ты мне дала? После него я такая… здоровая!

— Это, — посмеиваясь, сказала я, — то самое лекарство, которое можно приготовить из Клода.

Лиззи затихла, глаза ее расширились.

— Ты… ты сварила Клода, чтобы меня спасти?! — с ужасом произнесла она, и я рассмеялась.

Как будто Клод — это человек или любимое животное. Впрочем, если она считает луковицу живой, то какая разница?

— Цел твой Клод. Там же несколько сухих плодов было. Вот один я взяла.

Лиззи перевела дух.

— Я бы себе не простила, — дрожащим голосом произнесла она, — если б Клода… из-за моей глупости…

— Лиззи, это всего лишь луковица! — строго произнесла я. — Дорогая, конечно, но ты-то мне намного дороже!

Лиззи строго посмотрела на меня.

— Дорогая луковица, — повторила она. — Нам с тобой есть нечего, а ради меня целую дорогую луковицу извести!..

— Но я приготовила много лекарства, — заметила я. — Его можно продать.

— А сколько оно стоит? — спросила Лиззи.

— Сейчас гляну. В записях отца должно быть что-то написано по этому поводу.

Я оставила булькающую кашу и пошла на кухню, за книгой с рецептами.

Информация, которую я нашла, ввергла меня в шок.

— Ну, что там? — нетерпеливо спрашивала Лиззи. А я все водила пальцем по странице, пытаясь осознать…

— Лиззи, — произнесла я, наконец. — Ты выпила лекарства, Лиззи, на один золотой.

У девочки от изумления глаза округлились.

— Золото-о-ой? — протянула она. — Один золотой стоит одна луковка?!

— Одна капля, Лиззи, — ответила я. — Одна капля этого зелья! А у нас его еще половина пузырька…

Лиззи захлопала в ладоши.

— Так мы богаты! Богаты! — закричала она радостно.

Я покачала головой.

— Боюсь, что нет.

— Это еще отчего?!

— Где ты в поселке найдешь богача, готового заплатить золотой за лекарство?

— Когда помираешь, еще не столько заплатишь! — резонно заметила Лиззи.

— А пока никто не помирает, как нам быть? Что продавать? Да и как они узнают, эти помирающие, что лекарство у нас есть? — я задумалась. — Надо как-то привлечь клиентов…

— Ты же говорила, что можешь мази наварить?

Мази!

Отец варил их много. От болей в суставах, например. Медоцветы и у нас росли. И сонники тоже, от судорог. Из них больше всего получалось лекарств, и продавались они хорошо. И сварить мазь проще простого.

Но как ее до поселка донести? Прям в кастрюле?!

А покупателям разливать половником в карманы?!

Отец разливал мази по крохотным плоским баночкам, продавал по серебряшке за такую банку. Но где сейчас мне взять столько банок? Купить? А на что?

— Можно же пластырь сделать, — пробормотала я, осененная. — Ну, конечно! Мазь на пластырь нанести! И не только от болей, но и настойку двуцветника! Тогда пластырь будет не просто боль снимать, а еще и лечить! Человек попробует нашу мазь, и в следующий раз, если что-то заболит, обязательно придет и купит!

Лиззи с сомнением покрутила мордашкой, поджала губки.

— Меня лечила — минус золотой, — подсчитала она. — В мазь хочешь добавить — еще минус золотой. Сплошные убытки!

Я рассмеялась.

— А мы накинем стоимость на пластырь! Так бы продавали его по паре медяков, а с двуцветником продадим по три! Ну, как тебе план?

Услыхав это, Лиззи повеселела.

— Только не продешеви, — строго сказала она.

Клотильда из тех людей, что доставляют одни только проблемы и все разрушают одним только своим присутствием!

Нам надо было спать, я устала, да и Лиззи тоже.

Но после Клотильды, побывшей в нашем доме всего полчаса от силы, остался такой бардак, что в доме находиться было противно.

Куры вечером остались некормленые, потому что я возилась с заболевшей Лиззи! А Лиззи удрала, наслушавшись годостей этой ведьмы старой!

Навоз свален…да кто ж его знает, как он свален и где, я же не наблюдала за возницей! Видно, лежит теперь смерзшейся кучей посреди сада! О-о-о, Клотильда, чтоб у тебя рот смерзся! И чтоб ты не могла и слова сказать! И лопнула от собственного яда!

В доме грязно, натоптано, перья валяются.

Все не на своих местах.

Еще и курица без головы лежит на столе!

Вот курицу особенно жаль.

Но не пропадать же ей за зря? Пришлось греть воду, ошпаривать чернушку, ощипывать и потрошить бедняжку.

— Она погибла в неравной схватке со злодейкой, — Лиззи прочла небольшую эпитафию над павшей. — Я буду есть ее со скорбью в душе.

— Ты будешь лопать ее, облизывая пальчики! — рассмеялась я, дергая черные перья. — Сегодня с утра кашу доедим. А на обед сварим курицу. Попьем горячего бульона. Нам полезно.

На самом деле, у меня самой слюнки текли от мысли о мясе. Пусть хоть старая курица, но я с удовольствием обглодаю ее вареную ножку!

Плоды двуцветника, верно, обладали волшебной силой.

Через час у меня не только прекратило ныть больное, натруженное тело, но и силы откуда-то прибыли. Уж времени за полночь, а я преспокойно разделываю курицу и посматриваю на кухню, соображая, не навести ли там порядок прямо сейчас.

В прошлый раз я обошла ее внимание, а теперь вот она неожиданно пригодилась.

Да и на печи готовить удобнее будет, чем в камине…

— Отмою все шкафы, — размышляла я, промывая тушку изнутри, — сложим там все необходимое для производства лекарств. Печку бы побелить, а то она ужасно закопченная.

— Давай я этим займусь, сестрица! — предложила Лиззи. — Вдвоем мы быстрее со всеми делами справимся! Ты только лавку пододвинь поближе к шкафам, чтоб я достала.

— А не рано ли ты поднялась, детка? — озабоченно произнесла я. — Только что болела, и жар у тебя был. Тебе б еще полежать.

— Да что ты, сестрица! Мне вовсе уже не плохо. Лекарство твое просто волшебное. Оно мне очень помогло.

Лиззи тоже была бодра, несмотря на поздний час.

Она вымела за