Не уставая благодарить доброго человека, что с таким вниманием отнесся ко мне и к моему добру, я бежала домой, спеша наполнить ящик. Пока мы ходим в поселок, ящик будет стоять на печи, а к вечеру мы там устроим Клода и его подруг…

К моему приходу Лиззи уже проснулась и поставила чайник на огонь.

— Что ты у меня за помощница! — похвалила я, скидывая шубу с плеч. — Ну-ка, смотри, что я принесла?

У Лиззи глазки заблестели.

— Это земля? — радостно спросила она. — Мы будем сажать двуцветники?!

Я лишь кивнула, улыбаясь.

— Вечером посадим их, — таинственным голосом произнесла я.

Сияющая мордашка Лиззи друг помрачнела. Девочка задумчиво глянула на ведро с землей.

— А страшная тайна, — вдруг спросила она, — у тебя есть?

Я опешила.

— Какая тайна?

— Ну, тайна, — неопределенно произнесла Лиззи. — Такая страшная, что и рассказывать никому нельзя. Ты думаешь, зачем нас Клотильда выгнала?

Я растерялась под ее недетским немигающим взглядом.

— Она же уморить нас хотела, — сообщила мне Лиззи. Ну, это не секрет… — Думала, мы умрем, а она об этом грехе расскажет Клоду… Тайна это страшная. Только Клотильда должна покаяться, и упросить цветы прорасти. Мол, двоих уморила, надо отмолить грех, вылечить многих.

— А ты откуда знаешь? — удивилась я. От этих откровений у меня мурашки по спине побежали.

— Так старуха рассказывала! — таинственным голосом ответила Лиззи. — Помнишь, я говорила?

— Ужасы какие рассказываешь! — я передернула плечами. — Наверняка сумасшедшая какая-то. Заморочила голову Клотильде, а ты и поверила!

— Думаешь, это неправда? — задумчиво произнесла Лиззи.

— А ты думаешь, Клод умеет слушать? — я улыбнулась, прогоняя страх. — Да и нас Клотильда выгнала уж после того, как ты у нее цветы стащила. Уже ни к чему ей эта тайна.

— Ну, не знаю, — Лиззи почесала нос. — Клотильда до последнего надеялась, что луковицы отыщутся. Она верила в их магическую силу. Думала, они удрали от нее. Крыс гоняла, думала, они съели — и все равно верила, что отыщутся…

Мне снова стало жутковато от этой немудреной истории.

— Ты же сама говорила, — продолжила меж тем Лиззи, — что этот цветок не у всех растет. Много ли людей осмелится грех на душу взять? Построить теплицу легко; а вот совершить страшное?..

Я лишь головой покачала.

— Ох, Лиззи, Лиззи, — произнесла я. — Нельзя же верить в страшные сказки. Клод твой у нас и так прорастет. Без страшных тайн. Ну, собирайся в поселок!

…А сама вдруг подумала, что есть у меня тайна для Клода…

***

Лиззи я укутала в забытую Клотильдой шубу — легкую, но теплую, — посадила в санки, дала корзину в руки, и мы двинули в сторону поселка.

Там сегодня было еще более оживленно и весело. Готовились к Новогодним праздникам. На главной площади наряжали огромную ель. Ей, наверное, лет сто было, и ее каждый год украшали красными шарами и гирляндами. По замерзшему пруду скользили мальчишки на коньках из костей, а кто-то на настоящих стальных!

Раздавали господарские подарки, маленькие узелки со всякой всячиной.

Народ радовался; обсуждали, что старый Господарь вот-вот вернется с войны домой. По этому случаю и подарки раздают так рано, еще до праздников. И не скупятся!

По этим узелкам гадали; что внутри достанется, того и в Новом году ожидать следует.

Если попадались сладости — ну, тут, думаю, все понятно. Сладко есть и пить в новом году. Если украшения —значит, к замужеству или к знакомству.

Деньги — богатым быть. Инструменты, иголки, шелка для вышивки — к работе в новом году. Крупы, колбаса — к сытому году.

В этом году в каждый узелок была увязана монета. У кого-то больше, у кого меньше. Кому-то доставалась немного медяков, кому-то — господарский золотой, с гербом и солнцем.

Лиззи господарские слуги вручили красный узелок с конфетами, и с целой гостью медяков.

Мне достался белый узелок с тяжелыми серебреными серьгами и с целой серебряной монетой! Серебро! Теперь у меня две таких монеты, одна за проданное розовое масло, вторая — господарский подарок!

Я чувствовала себя невероятной богачкой!

— Господарь, живешь ты вечно, — пробормотала я, пряча монету поглубже.

Не серьги я не глянула. Не знаю, отчего я смутилась, отчего меня вдруг бросило в жар. Да только я и любоваться ими не посмела.

— Сестрица Бьянка, так ты замуж выйдешь! — заверещала Лиззи, чуть не подавившись конфетой.

Я даже покраснела от смущения, торопливо сунула господарские подарки в карман. Простая медная монета грела мне сердце куда больше, чем перспектива замужества. Да и не хотелось мне замуж вовсе!

А вот накупить дров, круп, одежды — да, этого вот очень хотелось.

— Лиззи, снова ты со сказками своими! — ругнулась я.

— А-а-а, покраснела, покраснела! — торжествовала Лиззи. — Значит, знаешь, что гадание это правда!

— Я же отцом твоим замужем, — напомнила я. Лиззи лишь скорчила мордашку насмешливо. — Куда я пойду, в какой… замуж!

— Разведешься, — ответила она беспечно, облизывая лакомство. — Или, еще лучше, он сдохнет. И ты свободна.

— Лиззи!

— А что такого? — она с недетской жестокостью на меня глянула. — Тебе его жалко? Мне — нет. Он человек дурной. Злой и хитрый.

— Он все же твой отец, — напомнила я. Лиззи снова дернула плечом.

— Это еще неизвестно. Клотильда на меня шипела, как кошка помойная. Злилась все время; что-то не похоже, что она родню во мне видела.

— Ты немного похожа на нее, — заметила я. Лиззи снова поморщилась.

— Не говори так, — попросила она. — Не хочу этого сходства.

— А ты не веди себя, как Клотильда, — ответила я хитро. — Тогда и похожа не будешь!

— Может, домой пойдем? — предложила Лиззи, крутя головой. — Деньги у нас теперь есть. Чего тут мерзнуть?

Я рассмеялась.

— А как же пластырь наш?

— Как-нибудь в другой раз продадим, — беспечно ответила Лиззи.

— Э, нет! Мы же хотим, чтобы люди к нам шли и покупали наши лекарства, так?

— Ну, хотим…

— Значит, надо как можно скорее людям о наших лекарствах рассказать! Вот продадим хотя бы штук двадцать пластырей, тогда и по магазинам пройтись можно!

Настроение у