Клотильда не позарилась на наши миски. Видно, они показались ей некрасивыми. Простые глиняные, коричневые и темные. На них не было изображено ни райских цветов, ни блестящих кантов фальшивой золотой краской. У Клотильды такими расписными тарелками весь буфет заставлен. И иногда она позволяет своим деткам есть из них.

Глиняные миски ее не прельстили. Из таких у нее кошка мелкую рыбу ела.

Да вот теперь мы с Лиззи будем кашу есть…

Но когда Лиззи каждую из них вымыла с мылом и ополоснула в деревянной кадке, они заблестели, как новенькие. Крепкие, блестящие и круглые, что шляпки боровиков.

И на полках девочка навела порядок. А пол я потом помыла, собрав и перья, и солому, и грязь.

Как славно! Стало так чисто, что даже огонь в печи казался ярче.

Очень хотелось, чтоб наша нова жизнь началась именно с этого — с уюта, порядка и чистоты.

Закончив с курицей, я поднялась и пошла отыскала одну из рубашек, что мы принесли из дома.

Прополоскав ее как следует, я повесила вещицу сохнуть у камина, а сама снова обратилась к игрушке Лиззи.

Вместе с девочкой мы выбрали несколько крохотных белых луковиц медоцветов, тех, что поплоше.

— Сварим мазь от боли, — сказала я. — Боль дело обычное. Люди часто страдают от ушибов, от зубной боли. От ломоты в суставах. Такие пластыри должны брать охотно.

В начисто вымытой глубокой чашке спиртом я отмыла купленный жир.

Залила его и долго мешала, пока в спирту не растворилось все ненужное. После слила его, а жир стал белый, как облака над летним лугом.

Медоцветы тщательно взвешала, затем истолкла в ступке.

Они сочно хрустели, брызжа прозрачным соком, превращаясь в кашицу. Эту кашицу я процедила, выжав остаток досуха. А весь сок смешала с долей молока и ложкой меда.

— Эти не выпариваются полностью, — сообщила я Лиззи. — Просто немного варятся, пока мазь не загустеет.

Их я отправила кипеть с воском, а сама занялась рубашкой.

Из нее я хотела наделать пластырей.

Я распустила ее на небольшие квадратики, каждый из которых прогрела над огнем. А затем прогладила раскаленным камнем, завернутым в обрывки рубашки.

Разложив лоскуты на столе, я дождалась, когда мазь закипит, сняла ее с огня. От нее приятно пахло медом и цветами.

В горячее месиво я, скрепя сердце, капнула одну драгоценную каплю отвара двуцветника, и перемешала как следует. Мазь приобрела приятный слабый зеленовато-медовый оттенок, стала прозрачной.

Вот ее мы и принялись с Лиззи наносить на лоскутки ткани, осторожно и аккуратно орудуя деревянными ложками.

Притом у Лиззи слой мази был намного тоньше моего. Хотя мазь мы черпали, кажется, одинаково.

— Нечего баловать! — сердито приговаривала она. Я лишь посмеивалась, покачивая головой.

— Из тебя выйдет рачительная хозяйка. Если, конечно, не будешь очень жадная, — заметила я.

— А хоть бы и жадная, — не уступала Лиззи. — Я не для своих жадничаю!

— Жадничать в принципе нехорошо, — заметила я. — Клотильда жадная. Если б она таковой не была, не выгнала б нас из дома.

Лиззи покачала головой.

— Она не из жадности нас выгнала. А…

— А почему? — подбодрила я Лиззи, но та смолчала. Нахмурилась и продолжила наносить мазь на ткань. И я не стала упорствовать в своих расспросах.

Немного остынув, мазь загустела, стала не такой текучей.

— Если еще подморозить ее, она не потечет и ничего не испачкает, — заметила я. — Ну, можно и на покой? Утром в поселок сходим, постараемся пластыри продать.

Но Лиззи выглядывала из-за краешка стола. В ее синих глазах стояла мольба.

— Сестрица, — умоляюще произнесла она. — А помаду? Ты забыла сварить помаду! А ведь так хотела…

Ох, и кокетка! Еле жива осталась, а чуть отойдя, уж думает о красоте!

— Милая, на для помады надо больше воска, — ответила я. — Да и краситель нужен, а у нас его нет. Мы не купили его.

Лиззи надула губы.

— Если хорошо продадим пластырей, то купим еще воска, и за красителем зайдем в кондитерскую лавку, — утешила я ее. Она тотчас повеселела, потерла ручки. Ох, и проныра!

Глава 6. Аптекарские успехи

Поутру я проснулась рано, полная сил, свежая, несмотря на то, что легла уже под утро.

Голова кипела от мыслей и планов. Столько всего надо было сделать! И трудности не пугали. Я знала, что все удастся, все получится. Может, и не золотой мы сегодня заработаем, но уж на дрова, крупу, муку и маслице в коричневом горшочке хватит!

Не будя Лиззи, встала, наскоро привела себя в порядок. Для укрепления сил хлебнула ее лекарства. Причесала волосы, сплела их в косы и аккуратно уложила веночком на голове.

Из зеркальца на меня смотрела молодая привлекательная девушка. Да, о румянце во всю щеку говорить было рано. Но с лица исчезла восковая пугающая желтая бледность. Синяки из-под глаз тоже исчезли. А губы немного порозовели.

«Еще пара неделек, — торжествуя, подумала я, — и на человека буду похожа! А потом куплю себе платье новое, корсаж вышью шелком…»

Настроение было прекрасное. И я скорее побежала кормить недовольно квохчущих кур.

У них в домике было тепло, сухо. В гнездах я нашла целых три яйца!

— Кормилицы наши! — похвалила я пернатых, посыпала им пшеницы, и поспешила к теплице.

Издалека мне показалось, что в ней стекла полопались. Они были мутными, словно покрытыми сетью трещин. Но, подойдя ближе, я поняла, что они просто запотели, и снаружи настыла корка льда.

Возница, мой добрый помощник, вчера накидал весь навоз внутрь! Не скинул бездумно в снег, а выгрузил все в теплицу, наполнив ее в высоту, наверное, на треть.

Дверь подалась с трудом, немного примерзла. Но, открыв ее, я поняла, что внутри очень тепло. Снаружи зима, а внутри март!

— А ну-ка…

Я взяла лопату, разгребла солому, добралась до земли. Она больше не звенела, как камень. Копалась с трудом, комья ее были пронизаны кристаллами льда. Но примерно на половину лопаты в глубину земля оттаяла!

— Что за чудо! — шептала я, ковыряя лопатой верхний слой земли. — Ну, Клод, настал твой звездный час! Сегодня мы посадим тебя в торфяной ящик на окне!

За полчаса мне удалось отковырять примерно полведра земли. Она была холодна, морозна, но