моим ногам, и я старался обходить их, шагая прямо по дороге, которую освещала полная луна. Поравнявшись со старой заброшенной школой, я уже более четко слышал чавканье чьих-то сапогов, будто нагоняющих меня. Я остановился, прижимая книгу к груди, как вдруг, огромная мазолистая ладонь закрыла мои рот и глаза. Вторая рука подхватила меня за бока и понесла куда-то вперед. Мои ноги не касались земли, и я болтал ими в разные стороны. Книга выпала из рук, но я не услышал, как она плюхнулась на землю. Рука, закрывавшая мое лицо, была грубой и вонючей. Чавканье сапогов сменилось на гулкий топот, похожий на шаги по дощатому полу. Я устал сопротивляться и просто повис в воздухе, услышал бряканье ключей, а после скрип открывающейся двери. Она захлопнулась. Объятия ослабли. Передо мной стоял Герман. В руках у него была книга.

— Я разве не говорил тебе, чтобы ты книгу мне снес? — грубо и отрешенно произнес он.

Я огляделся вокруг и узнал это место — мы стояли в каморке старой заброшенной школы.

— Но… Грей, — медленно произнес я.

— А что мне твой пес? Мне самому осталось годок-другой, а что дальше? В могиле мерзнуть?

— Я думал, мы с тобой друзья! — всхлипывая, выдавил я из себя.

Герман жадно прижимал к себе книгу, поглаживая ее гладкую кожу.

— Друзья, конечно, Митюнь, — захохотал он, и резко умолк, сменив белоснежную улыбку на ехидный оскал.

Кожа на его лице разглаживалась и светлела. Морщины под впалыми черными глазами в мгновение исчезали. Сутулая спина распрямлялась, а волосы, потеряв свою седину, сливались с ночной тьмой. Он превратился в здорового мужика, и только прищур его левого глаза напоминал мне о бывшем Шлеп-ноге.

Мое сердце вновь разрывала тоска — я за один день два раза похоронил Германа, моего неунывающего друга, который, как мне казалось, всегда готов был подставить мне плечо, но он выбрал молодость. Может быть я не до конца понимал значение смерти, но никогда бы так не сделал.

Внезапно за стеной раздался треск, похожий на звук ломающегося дерева. По полу прокатилась волна, местами вздыбливая доски. Стены задрожали. Разрастался гул, который, казалось, шел откуда-то из-под земли. Герман посмотрел в окно и с ужасом закричал:

— Узнала!

Я отскочил и прижался к стене.

— Узнала, старая! — вопил он.

Удар снаружи повторился, и со стен градом посыпалась штукатурка. Я присел на корточки и зажал рот руками.

— Ну давай, появись же! У меня для тебя кое-что есть! — драл горло он в открытое окно.

И оно появилось.

В окне показалась свирепая обезображенная голова борова. Его визг парализовывал слух, брызги слюней из пасти разлетались в разные стороны. Верхом на борове сидела старуха. Ее черный балахон под порывами ветра в зловещем танце развивался у нее за спиной. Ее глаза, подобно двум изумрудам, блестели зеленым светом, а куриный загнутый в сторону клюв раскрывался изрыгая страшные вопли.

— Она не твоя-я-я… — пронзил комнату дьявольский голос.

Молодой Герман, с криком «Бежим!», схватил меня за руку и толкнул плечом дверь, которая тут же разлетелась в щепки. Во весь опор мы мчались по коридору, не смотря под ноги.

— Бабка не может зайти в школу, — крикнул Герман. — Это место ей не подвластно!

— Почему? — задыхаясь воскликнул я.

— Это дом Марии.

— Какой Марии?

— Ведуновой.

Я вспомнил историю Селиванихи про девочку, гроб которой стоял в этой школе.

Удары по стенам повторялись с новой силой. Треск ломающихся досок, скрежет металла и звон битого стекла разносился по коридорам наводя на меня ужас. Казалось здание вот-вот рухнет и погребет нас в своих объятиях.

Нам нужна библиотека, под ней сохранилась крыша!

Мы ринулись прямиком к ней. Подбежав, Герман судорожно дергал ручку двери ведущую в читальный зал. Она не поддавалась. Оглушительный грохот раздался позади нас — правой крыло школы, где находилась сторожевая каморка, сложилось как карточный домик.

— Подержи книгу, — рявкнул мне Герман.

Достав из голенища охотничий нож, он начал разбивать внутренний замок.

Наконец дверь поддалась. Забежав внутрь, мы закрыли ее на засов и начали двигать стеллажи книжных полок в сторону двери чтобы укрепить ее. За дверью слышался приближающийся стук копыт — боров, в поисках нас, уже рыскал по зданию.

— Ты же говорил что она не может сюда пройти? — кричал я Герману.

— Старуха не может, а ее вьюн — запросто!

Герман начал ломать доски в полу.

— Зачем ты это делаешь? — воскликнул я.

— Нам нужно укрыться! — запыхавшись произнес он.

Герман рьяно колотил ножом по полу. Щепки, летели в разные стороны, и одна их них попала мне в глаз. Я зажмурился. Послышался стук в окне.

Я обернулся — бабка стояла за окном, и как слепая шарила руками по стеклам, стуча кривыми когтями.

— Заклинаю род человеческий!! — слышалось за стеклом.

— Митька, не смотри на нее! Только не смотри ей в глаза! — заорал Герман что есть мочи.

Я отскочил к двери и отвернулся. Дыра в полу увеличивалась и Герман, все с большим остервенением вгрызался в нее глубже.

— Митенька? Ты тут? — послышался нежный голос Василисы за дверью.

— Василиса?! — робко ответил я.

Мое сердце сжалось, это был ее родной голос, который я не перепутаю ни с каким другим в мире.

— Открой мне, Митя, это я — так же звонко и с добротой послышалось за дверью.

— Не вздумай открывать засов, это не она!! — заорал Герман, повернувшись ко мне.

Отпрянув от двери я произнес:

— Я люблю тебя, но больше тебе не верю.

С этими словами слезы, как по приказу, хлынули из моих глаз.

— Хи-хи, — раздалось за дверью — тогда мне придется просто СОЖРАТЬ ТЕБЯ — закончил голос как из преисподни.

Последовал сильный удар, из-за которого некоторые книги на полках начали сваливаться на пол.

Тем временем, бабка за окном размахивала черным балахоном и закрывала им окна библиотеки, так что звезд на небе уже не было видно.

— Еще чуть-чуть — сказал Герман, весь мокрый от пота.

Еще удар. Дверь начала сдавать, и внизу уже виднелись щели.

— Митя, давай за мной! — указывал Герман на майну в полу.

Последовал еще один сильный удар — на пол устремились все книги с полок. Розовый поросячий пятак уже рыскал в проломе пробитой им двери.

Я прыгнул в сторону Германа, и посмотрел на на дыру в полу — между стропилами досок виднелась яма с человеческий рост. В яме стоял Герман и пустой гроб, обитый красной тканью.

— Где книга? — выкрикнул снизу Герман.

— Я…я. ее куда-то положил, сейчас, подожди!

На полу валялись сотни похожих талмудов. В