— Бать, да я видел собственными глазами, что это мужик был! Зуб даю, видел! — продолжал я гнуть свою линию.

Грей, тем временем, наблюдая за нашим спором, спокойно сидел и переводил взгляд с одного на другого. В тот момент меня посетила гениальная мысль: научить его кивать головой, но это так и осталось идеей.

Через некоторое время я стоял по пояс в воде и звал его. Он бегал по линии галечного берега, но не осмеливался намочить лапы. Я пошел на хитрость: подогнув под себя колени, стал барахтаться в воде, делая вид что тону. Даже отец на мгновение дернулся к воде, поверив в это. Грей же, не раздумывая, бросился в воду и что есть мочи греб своими лапами в сторону притворщика. Моему восторгу не было предела! Я встал на ноги и закричал: «Он плавает!».

Отец, сидел на пеньке, курил папироску и ухмылялся. Грей, подплыл ко мне ближе, схватил зубами за майку и поволок к берегу. Такой фокус я с ним проделывал неоднократно и он всегда меня «спасал». Это были лучшие дни!

С наступлением темноты маменька загнала меня в дом, не позволив остаться с другом. Я поцеловал его сухой нос и тихонько сказал: «Мы еще покатаемся, как снег выпадет. Обещаю!».

Глава 7

Мне всех нужнее

Проснувшись рано утром, я вскочил с кровати и бросился к окну. Грей лежал в будке. Я замер, внимательно всматриваясь в неподвижный лохматый силуэт. Ударив кулаком по стеклу, я заметил как его ухо дернулось, и он приподнял голову. Моя улыбка отразилась на стекле, и страх отступил. Я побежал на улицу чтобы обнять его, но из кухни меня окликнула маменька, напоминая про завтрак. С этим делом дома было строго: сначала ешь, потом идешь, куда задумал.

На столе пышили блины со сметаной и простоквашей. С набитым ртом я расспрашивал маменьку о том, ел ли что-нибудь Грей. Тяжело вздыхая, она указала на кастрюлю с варевом, что стояла на печке, и пожимала плечами.

— Ему горилки надо дать, — сказал я, продолжая смотреть на кастрюлю и пережевывать блин.

— На кой ему твоя горилка, сынок? Он же не дядя Гриша.

— Тетя Маша сказала дать ему горилки, не сам же я выдумал.

— Отец приедет с работы, и дадим, раз надо, — сухо ответила мать, продолжая мешать варево.

— Может я к бабе Зое сбегаю?

— Зачем это?

— Ну она же многим помогает по болезни, может и Грею какой отвар приготовит.

Я ерзал на стуле, поднимая перед собой большую кружку простокваши.

— Не знаю сынок, люди много что говорят. Поди лучше солому ему поменяй, да курам зерна сыпани в стайке.

Легкий и теплый ветерок на улице щекотал мои загорелые плечи. Из огорода пахло подсолнухами, которые вот-вот склонят свои желтые шляпы под тяжестью уже зрелых семечек. Подстелив Грею свежей соломы, я аккуратно потрепал его за уши, и вышел на улицу.

Что-то подсказывало мне, что бабка может помочь, и, расстреляв из рогатки все запасы мелких камней по дровеннику, я отправился в путь.

По дороге я приметил небольшой круглый камень чуть меньше ладони, и положил его в карман на случай, если встречу Камышинских. Он смешно оттягивал вниз штанину, которую приходилось на ходу придерживать рукой.

Но все обошлось, и даже Бантик не тявкнул, а только лениво проводил меня взглядом через штакетник, выглядывая из будки.

Я подошел к воротам знахарки. Через штакетник забора я разглядывал начисто выметенную ограду. Доски тротуара давно вросли в землю и между ними местами прорастала зеленая трава. Пушистая метла была приставлена к дверям летней кухни, у которой стояли две покрытые деревянными крышками синие бочки на двести литров каждая.

«Какая дрянная будка у этого громилы», подумал я, разглядывая жилище их Лорда.

— Баба Зоя! — повиснув на калитке, начал я.

Послышался лязг цепи Лорда. Я решил подождать, потому что уже однажды имел с ним дело.

Я наблюдал за ним — огромный кавказец с мохнатой мордой вальяжно ходил из стороны в сторону, не сводя глаз с калитки. Я кричал много раз, но никто не выглядывал. Через минуту Лорд потерял ко мне интерес и залез в будку, больше не обращая никакого внимания.

«Если я уйду ни с чем, и мой Грей умрет, я буду считать себя трусом всю жизнь», подумал я, и открыл калитку, приподняв ее вверх.

«Бабуля, наверное, спит, как часто бывает с пожилыми людьми днем, и я могу тихонько пройти, а потом постучать во входную дверь. Уж не заругает, я же ей помогал по хозяйству», — размышлял я вслух.

От калитки до крыльца на глаз — три — четыре прыжка. Похожим образом я ради забавы бегал по кочкам на болоте. Если все сделать быстро, то можно успеть попасть на крыльцо, докуда цепь Лорда не доставала, и проскочить в дом. Василиса же мне говорила однажды, что я заячья кровь, что означало — быстрый!

Примерив глазом все еще раз, я сделал несколько шагов назад для разгона и понесся вперед! Молния била чуть медленнее в сравнении с тем, как я преодолел расстояние от голубых ворот до крыльца бабы Зои. Пес выскочил из будки и рванул в мою сторону. Я прижался к стене и молил, чтобы цепь выдержала, иначе он меня съест примерно за три-четыре укуса.

Огромная пасть пса раскрылась в метре от меня, разбрызгивая слюни. Лорд рассвирепел так, что от его лая дрожали стены. Эта вибрация щекотала мою мокрую спину, прижатую к боковине крыльца. Когти собаки, словно борона, вспарывали землю, оставляя глубокие черные канавы. Снова и снова он кидался в мою сторону. Рукой я сжимал в кармане камень, который предназначался для Камышинских сволочей.

Вскоре Лорд отступил, но продолжал ходить так, будто белку загнал на дерево. «Какая хорошая цепь», — подумал я и перевел дыхание.

На крыльце возле меня стояло пустое цинковое ведро, а чуть дальше ко входной двери — валялось несколько скомканных половых тряпок. Входная дверь снаружи была обита толстой коричневой телячьей кожей, из-под которой местами торчал войлок. Удары моего кулака о нее звучали глухими и еле слышными. Я пнул ведро, которое задребезжало и перекатилось на ступеньку ниже. Дверной амбарный замок со вставленным в него ключом висел на одной петле. Значит дома кто-то был! «Но почему не выходят?» — досадовал я, переминаясь с ноги на ногу.

— Ба! — в бессилии на выдохе прокричал я. Снова тишина. Дернул ручку — открыто.