Ты ведь про чертову книжку?

— Про нее самую.

— Но, что это за книга? Что в ней такого?

— Это продление жизни. Но простым смертным она если только в печку на растопку сгодится. Что в ней, никто не знает — замок еще никто открыть не смог. Поговаривают, что там вообще ничего не написано, страницы пустые, но это не важно, ею достаточно просто владеть, чтобы еще один век на земле провести. Видал, небось, сколько у бабки таких?

— Видал. Целая полка!

— Карга живет уже почти тыщу лет, и все ей мало. Куда мир катится… — негодовал Герман, докуривая папиросу.

— А почему она оказалась именно у меня?

— Для того, чтобы защитить тебя. Старик, который тебя привез в деревню, вьюном был.

— Кем? — округлив глаза, переспросил я.

— Вьюн — это дух в облике человека или животного. Он живет в царстве мертвых и появляется среди нас, чтобы служить живым.

— Я сын вьюна?

— Чудак ты, Митька. У духов не может быть детей. Его кто-то послал к нам в деревню.

С каждым его ответом вопросов становилось все больше.

— Откуда ты все это знаешь? Ты ведь даже читать не умеешь, — не умолкал я.

— Знаю и все.

— Пойдем к нам? Батя обрадуется. Он, наверняка, тоже думает, что ты сгинул со своей берлогой.

— На кой я вам? Я в дом Филипповны, он все равно пустует. Да и за Лехой присматривать смогу.

Герман пошлепал со своей брусникой на Студенческую, а я побрел в сторону дома. Свернув в проулок, я увидел знакомый силуэт — Василиса шла по другую сторону улицы.

Я окликнул ее, но она не обратила никакого внимания. Я ускорил шаг. В сандалиях хлюпала дождевая вода, и мои шаги сопровождались смешным чавкающим звуком. Настигнув свою возлюбленную, я схватил ее за руку. Она повернулась.

На ней был летний сарафан из светлой ткани в горошек, а на голове платок, сквозь который, на месте ушей, виднелись багровые кровяные полумесяцы.

— Как?! — сорвалось у меня с губ. — Ты?!

Ее лицо выглядело серым и уже не светилось как раньше, не было и озорства в глазах. Оно казалось мертвым и чужим. Василиса смотрела на меня взглядом взрослой женщины, что призналась в убийстве, о котором ни капельки не сожалеет.

— Но… — я снова попытался собрать буквы в слова.

— Хочешь вернуть пса — прийди с ошейником и отдай то, что тебе не принадлежит. До полуночи! — сказала она ледяным голосом и пошла прочь.

Глава 10

Митя, это я..

«Книга, — подумал я. — Нужна книга! Гера же сказал, что простым смертным, как я, она ни к чему, а защитить меня есть кому. Лишь бы Грей снова был рядом».

Быстрым шагом я направился к дому. Открыв калитку, увидел, что на летней кухне горел свет. Подойдя к двери, я услышал пьяный батин голос:

— Ну, лиха беда начало! Твое здоровье!

Отец с кем-то выпивал, не хотелось, чтобы он меня видел. На цыпочках я отступил назад и пошел в дом.

Пройдя к себе в спальню я открыл ящик стола и взял книгу. «Вот оно, спасение Грея», — подумал я и прижал ее к груди. Сердце колотило так, будто я пробежал всю улицу. В коридоре висело большое зеркало, в котором я обычно отражался в полный рост, а маменька часто любила смотреться. Я подошел к нему вместе с книгой — в зеркале отражалось все, что находилось в комнате: диван, окно напротив, картина на стене и комод. Всё, кроме моего отражения! Не веря глазам, я начал крутиться на месте и ходить в разные стороны. Меня нигде не было!

Я бросил книгу на диван и подошел к зеркалу вновь — перепуганное конопатое чудо стояло в своих обычных штанах и майке. «Чертовщина», — подумал я, взял книгу и отправился в путь, навстречу самому страшному дому в деревне.

За окнами темнело, вечер близился к концу. Раскачивая ветки деревьев, на пустых улицах деревни хозяйничал ветер. Я подошел к цепи Грея и стал снимать ошейник. Это был кожаный кусок солдатского ремня, прошитый в несколько рядов плотной капроновой нитью. Освободив от оков ошейник и прижав к губам, я прошептал: «Я тебе обещал, что мы еще покатаемся», и сунул его в карман. Я направился в сторону Студенческой, в одной руке сжимая ошейник, а во второй — бесполезную для меня вещь, которая могла вернуть Грея.

Думая о Василисе, о своей любви к ней, я не верил, что она могла быть оборотнем, но все говорило именно об этом. Днем — жизнерадостная рыжая девочка, а ночью — свирепый боров. Теперь я понимал, почему бабка назвала его Васей. Но зачем боров задирал Грея? Почему он ломился к нам в калитку?

Минуя дом деда Коли, я услышал, как меня кто-то зовет по имени. Звук приходил со стороны колодца, но подле не было никого. Осторожно подойдя ближе, я увидел, что крышка открыта. Меня кто-то звал прямо из колодца!

— Митя-я-я… Подойди, не бойся меня, — раскатывался из глубины женский голос.

Аккуратно положив книгу на крышку колодца, я подошел ближе и руками обхватил край.

— Кто ты? — боязливо произнес я, склонив голову и вглядываясь вниз.

— Не отдавай книгу…

— Кто ты? — повторил я, но ответа не последовало.

Неожиданно, я почувствовал удар сзади, смачный пендаль, который пришелся в самое мягкое место. Ошейник выпал из рук и полетел в пропасть. Я подпрыгнул на месте и обернулся.

— Ах ты гаденыш! — вопил Власов, размахивая руками. — Вот кто всякую дрянь в воду бросает!

Ощетинившись, я схватил книгу, чтобы та не упала в колодец. Злобное лицо деда вмиг сменилось на жалостливое. Он отошел от меня на несколько шагов, оступился и упал навзничь.

— Прости меня, Митя, дурака старого, я не хотел. Не знаю, что на меня нашло, — взмолился он и, задыхаясь, начал хрипеть.

Я оторопел, не зная что делать, протянул ему руку. Он схватился за горло и закатил глаза, словно у него был приступ. Теперь я понял, что это за книга. Я положил ее на землю, и старик затих.

— Нечистая! — завопил он через секунду и на карачках пополз в сторону своей калитки.

Гера сказал, что книга не действует на простых смертных, значит, я и вправду был не из простых.

Мой путь пролегал через две улицы. Пересекая Школьную, я оглянулся. Меня не покидало ощущение, что за мной кто-то наблюдает, даже слышался шорох шагов, который затихал на мгновение позже моих. Тени деревьев, будто тянули свои пальцы к