Тухломоша, чью уникальную, вполне самодостаточную подлостьПуфс успел оценить по достоинству, был повышен и обзавелся собственнымкабинетом. Новая должность Тухломона «консультант по работе с населением»значилась на табличке, скромной и деловой. Сам кабинет был без окон, узкий какпенал. Прежде в нем хранили швабры и всякое киснущее тряпье, так что запахстоял невыветривающийся, затхло-мышиный. Сколько ни тянул кондиционер, онстановился только гнуснее.

Тухломоша был занят. Он принимал «население» – степенногомногословного чиновника в дорогом галстуке, в речь которого через каждые двапредложения прокрадывалось слово «гусударство». Умиленный Тухломоша всякий раззакатывал глазки и трясся верноподданнической дрожью. И по этой дрожи опытныйРомасюсик, заглянувший к Тухломону за бумагой для принтера, безошибочно видел,что чиновник вскоре останется без эйдоса, а возможно, и без галстука. Кгалстукам лучший комиссионер мрака питал эпизодическую слабость, не вредящуюосновной работе.

Расставшись с чиновником, Тухломоша скорчил закрывшейсядвери рожу и, мгновенно став серьезным, отправился отчитываться Пуфсу.

Новый начальник русского отдела мрака больше не разгуливалпо резиденции в грязной набедренной повязке, как это случалось в первые дни поприбытии его из Тартара, когда он не освоился еще в человеческом мире. Теперьон одевался щегольски, даже несколько с перегибом. Семь известных модельеровнаперебой поставляли ему костюмы, утверждая, что время стандартных мужскихфигур миновало и наступила эпоха значительных.

Пуфс великодушно позволял себя хвалить. К лести он относилсяспокойно, хотя глуп не был. Человек не врет, даже когда думает, что лжет.Просто он сам порой не понимает той правды, которую озвучивает.

– Кхе-кхе! А я вот к вам вот! – сказал Тухломошаподобострастным тоном.

Пуфс закончил ссыпать сегодняшние эйдосы в пузырек из-подвитаминов и аккуратно зачпокнул крышечку, поставив сверху охранную печатьмрака. С этой минуты открыть ее сможет только сам Лигул или тот, кому онпоручит. Явившийся курьер – мятый джинн с заблудившимся носом и плававшим наего месте глазом – принял эйдосы, расписался где положено и сгинул.

Тухломон проводил эйдосы безнадежным взглядом голодного пса,мимо которого пронесли говяжий фарш. Пуфс заметил и погрозил ему пальцем.Запонки белоснежных манжет плеснули бриллиантовым сиянием. Единственные яркиепятна в безмерно темной комнате с заложенными кирпичом окнами.

– Выпроводил? – спросил он.

Тухломоша закивал.

– Договорились?

Комиссионер осклабился.

– Еще бы! Осмелюсь доложить: фирма веников не вяжет, –осторожно хихикнув, сказал он.

– Чего хотел? Стандартный комплект, конечно? – уточнил Пуфс.«Стандартным комплектом» он называл деньги, власть, здоровье, женское вниманиеи прочие радости.

Тухломоша позволил себе замешкаться с ответом и выдержалэффектную паузу, как опытный комик перед самой новой из своих шуток.

– Нет. Деньги и власть у него, говорит, и так есть. Онпожелал БЕССМЕРТИЕ.

Пуфс наклонился вперед. Правая бровь выползла на серединулба карлика.

– И это все? Больше ничего? – спросил он недоверчиво.

– Да, одно БЕССМЕРТИЕ, – подтвердил Тухломон, как бобикожидая подачки.

И получил ее. Пуфс не выдержал и хмыкнул.

– Такие олухи – наш алмазный фонд! Никак не сообразят, чтокак раз этого-то добра у всех дополна и абсолютно задаром! – Он сделал накалендаре пометку. – Планирую инсульт на конец… м-м… ноября. Если свет изсвитка у Аиды не изгладит, этим годом еще в отчет пойдет.

– А как же бессмертие? – на мгновение высунув язычок,спросил Тухломоша.

– Все как договорились. Тогда-то самое бессмертие иначнется. Только, боюсь, отказаться от него будет уже проблематично, – спокойносказал Пуфс.

Улыбка, так и не добравшаяся до его глаз, исчезла теперь и сгуб. Тухломон ощутил изменение и как-то сразу подтянулся.

– Ну? Выяснил? – спросил Пуфс.

Тухломон закивал.

– Жизней рисковал. Натурально! Клянусь суккубом Хныком! –сказал он и тотчас по тени, скользнувшей по лицу Пуфса, определил, что сейчасон рискует жизнью никак не меньше.

– Где ты его нашел? – повторил Пуфс с нажимом.

– В Сокольниках. Господин Зигя… э-э… пытался залезть надетскую горку.

– Почему ты его не привел? Ты с ним разговаривал?

Комиссионер замотал головой.

– Не рискнул. Я подумал, вас огорчит, если в мое маленькоехорошенькое тельце попадет копье валькирии! – Тухломон посмотрел наравнодушно-дряблый рот шефа и добавил: – Ну, во всяком случае, я надеялся, чтоогорчит.

– С ним что, были валькирии? Кто? – спросил Пуфс.

– Одиночка.

– А-а! – подозрительно мягко отозвался новый начальникроссийского мрака.

Его тонкие, почти девичьи пальчики забегали по рукаву,снимая невидимые пылинки. Наблюдательный Тухломоша заметил, как белки глазПуфса пожелтели и стали несвежими, как апрельский лед.

«Ага, ненавидишь ее! Хоть что-то я про тебя знаю!» – подумалТухломоша, у которого на каждого начальника была заведена мысленная пластиковаяпапочка на резинках.

Прощать мрак не умеет. Чтобы прощать, надо любить.

– Пшел вон! – велел Пуфс.

Комиссионер не обиделся и торопливо затопал, куда емууказали.

– Стой!

Тухломоша немедленно прекратил уходить вон.

– Где советник? – спросил карлик.

– Оне-с в фехтовальном зале-с, – доложил Тухломон,ухитрявшийся быть в курсе всего, что лично его не касалось.

– Один тренируется?

– Так точно-с. Никто учиться у Арея не хочет. Прасковья ивзглядом убьет, а Варвара утверждает, что ее главное оружие лоб и тяжелыеботинки!

– Позови мне Арея! – приказал Пуфс.

Голос у него был вялый, однако Тухломоша всем своим длинными трусливым позвоночником ощутил, что надо поспешить, и завихлял к двери.