— Что ж так, милая? — ворожея укоризненнопокачала головой. — Дочку он хочет, да?

— Дочку…

— Ну и родила бы, — пожала плечами Дарья. — Уменя, вон, пятеро. Двое по военной части пошли, старшенькие. Одна дочказамужем, дите нянчит, другая учится. Да еще младший, шалопай… — она взмахнуларукой. — Да ты садись, садись…

Наташа неохотно опустилась на табуретку,крепко сжимая на коленях сумочку. Сказала, пытаясь перехватить инициативу:

— Жизнь так сложилась. Ну родила бы я емуребенка, нельзя же карьеру из-за этого рушить.

— Тоже правильно, — ворожея спорить не стала.Потерла лицо ладонями. — Воля твоя… Ну что, вернуть его хочешь? Он ведь почемуушел? Разлучница уже понесла от него… да ведь и сил приложила немало. Ивыслушать, и пожалеть, и в постели что-нибудь такое вытворить… Мужик у тебяхороший был, такого каждая заполучить норовит. Хочешь вернуть? Все равнохочешь?

Наташа сжала губы.

— Да.

Ворожея вздохнула.

— Можно и вернуть… можно.

Ее тон вдруг неуловимо изменился, сделалсятяжелым, давящим:

— Только ведь трудно будет. Вернуть —несложно, удержать труднее!

— Все равно хочу.

— В каждой из нас, доченька, своя магия есть,— Дарья перегнулась через стол. Глаза ее будто сверлили Наташу. — Простая,исконная, женская. Ты со своими амбициями совсем ее позабыла, а зря! Ничего.Помогу тебе. Только делать все в три этапа придется.

Она легонько стукнула кулаком по столу.

— Первое. Дам я тебе приворот. Это грехнебольшой… Приворот муженька в доме вернет. Вернуть — вернет, но удержать неудержит.

Наташа неуверенно кивнула. Деление ворожбы на«три этапа» казалось чем-то неуместным — особенно от этой женщины и в этойквартире…

— Второе… Дите у разлучницы родиться недолжно. Если родится — ты своего муженька не удержишь. Придется большой грехтворить, невинный плод травить..

— Да что вы такое говорите! — Наташавздрогнула. — Я под суд идти не собираюсь!

— Речь не об отраве, Наташенька. Я ладонями-торазведу, — ворожея и впрямь развела руки, — а потом как хлопну… Вот и весьтруд, вот и весь грех. Какой суд?

Наташа молчала.

— Только этот грех я на себя брать не хочу, —Дарья истово перекрестилась. — Если хочешь — помогу, но тогда ты перед богомотвечать будешь!

Видимо, истолковав молчание как согласие, онапродолжила:

— Третье… Сама дите родишь. Тоже помогу. Будетдочка, красавица да умница, тебе помощница, мужу радость. Тогда все твои беды икончатся.

— Вы это серьезно говорите? — тихо спросилаНаташа. — Вы все это…

— Я вот что тебе скажу, — Дарья встала. —Скажешь «да» — все так и будет. Завтра муж твой вернется, а послезавтраразлучница нагулянное выкинет. И денег я с тебя не возьму, пока сама непонесешь. Но потом возьму — и много, это сразу говорю, Христом-богом клянусь.

Наташа криво улыбнулась.

— А если обману, не принесу денег? Все ведьуже сделано будет…

Она осеклась. Ворожея молча и строго смотрелана нее. С легким сочувствием, как мать на несмышленую дочку…

— Не обманешь, Наташенька. Сама подумай, и поймешь,что не стоит обманывать.

Наташа сглотнула вставший в горле ком.Попыталась пошутить:

— Значит, оплата по факту?

— Бизнесменка ты моя, — с иронией сказалаДарья. — Кто ж тебя такую полюбит, деловую да умную? В бабе всегда дуростьдолжна быть… эх… По факту. По трем фактам.

— Сколько?

— Пять.

— Чего пять? — начала Наташа, и осеклась. — Ядумала, это стоит гораздо дешевле!

— Хочешь мужа вернуть — будет дешевле. Толькопройдет срок, и снова уйдет. А я тебе настоящую помощь предлагаю, верноесредство.

— Хочу, — Наташа кивнула. Ее охватило ощущениелегкой нереальности происходящего. Значит — хлоп в ладоши, и не будет нерожденногоеще ребенка? Хлоп другой — и она родит своему любимому идиоту дочку?

— Берешь на себя грех? — требовательноспросила ворожея.

— Какой там грех, — с прорвавшимсяраздражением отозвалась Наташа. — Да этот грех каждая женщина хоть раз, даделала! Там может и нет совсем ничего!

Ворожея задумалась, будто вслушиваясь вочто-то. Покачала головой:

— Есть… Кажется, и верно — дочка.

— Беру, — с прорвавшимся раздражениемотозвалась Наташа. — Все грехи на себя беру, какие хочешь. Мы договорились?

Ворожея посмотрела строго и неодобрительно:

— Так нельзя, дочка… Про все-то грехи. Мало личто я на тебя навешу? И свое, и чужое…будешь потом перед Богом отвечать.

— Разберется.

Дарья вздохнула:

— Ох, молодые… глупые. Да есть ему дело — вгрехам человеческих копаться? Каждый грех свой след оставляет, по следам и судидет… Ладно, не бойся. Чужого тебе не припишу.

— Я и не боюсь.

Ворожея уже будто и не слушала ее. Сидела,настороженно вслушиваясь во что-то. Потом пожала плечами:

— Ладно… давай дело делать. Руку!

Наташа неуверенно протянула правую руку, стревогой следя за дорогим бриллиантовым кольцом. Хоть и туго слезает с пальца,но…

— Ой!

Ворожея уколола ее в мизинец так быстро иловко, что Наташа даже ничего не почувствовала. Застыла в остолбенении, глядяна набухающую красную каплю. Дарья, как ни в чем не бывало, бросила в немытуютарелку с застывшими остатками борща крошечную медицинскую иглу — плоскую, состреньким жалом. Такими берут кровь в лабораториях.

— Не бойся, у меня все стерильно, иглыодноразовые.

— Да что вы себе позволяете! — Наташапопыталась было отдернуть руку, но Дарья перехватило ее неожиданно сильным иточным движением.

— Стой, глупая! Снова колоть придется!