Когда подпоручик Дуб вошёл, Швейк закричал:

— Habacht! Всем встать!

Подпоручик Дуб вплотную подошёл к Швейку и крикнул ему прямов лицо:

— Теперь радуйся, теперь тебе аминь! Я велю из тебясделать чучело на память Девяносто первому полку.

— Zum Befehl, господин лейтенант, — козырнулШвейк. — однажды я читал, осмелюсь доложить, что некогда была великаябитва, в которой пал шведский король со своим верным конём. Обоих павшихотправили в Швецию и из их трупов набили чучела, и теперь они стоят вСтокгольмском музее.

— Откуда у тебя такие познания, хам? — взвизгнулподпоручик Дуб.

— Осмелюсь доложить, господин лейтенант, от моегобрата, преподавателя гимназии.

Подпоручик Дуб круто повернулся, плюнул и, подталкиваявперёд кадета Биглера, прошёл наверх, в зал. Однако в дверях он всё же непреминул обернуться к Швейку и с неумолимой строгостью римского цезаря,решающего в цирке судьбу раненого гладиатора, сделал движение большим пальцемправой руки и крикнул:

— Большой палец книзу!

— Осмелюсь доложить. — прокричал вслед емуШвейк, — пальцы всегда книзу!

* * *

Кадет Биглер был слаб, как муха. За это время он успелпобывать в нескольких холерных пунктах и после манипуляций, которые проделывалис ним, как с бациллоносителем холеры, естественно, привык совершеннонепроизвольно делать в штаны, пока наконец на одном из таких пунктов не попал вруки специалиста. Тот в его испражнениях не нашёл холерных бацилл, закрепил емукишечник танином, как сапожник дратвой рваные башмаки, и направил в ближайшееэтапное управление, признав лёгкого, как пар над горшком, кадета Биглера «frontdiensttauglich».[302]

Доктор был сердечный человек.

Когда кадет Биглер обратил внимание врача на то, чточувствует себя очень слабым, тот, улыбаясь, ответил: «Золотую медаль захрабрость у вас ещё хватит сил унести. Ведь вы же добровольно пошли на войну».

Итак, кадет Биглер отправился за золотой медалью.

Его укреплённый кишечник уже не выделял жидкость в штаны, ночастые позывы всё ещё мучили кадета, так что весь путь Биглера от последнегоэтапного пункта до самого штаба бригады, где он встретился с подпоручикомДубом, был воистину торжественным шествием по всевозможным уборным. Оннесколько раз опаздывал на поезд, потому что подолгу просиживал в вокзальныхклозетах и поезд уходил. Несколько раз он не успевал пересесть с поезда напоезд из-за того, что не мог выйти из уборной вагона.

И всё же, несмотря на это, несмотря на все уборные, которыестояли на его пути, кадет Биглер приближался к бригаде.

Подпоручик Дуб ещё некоторое время должен был оставаться подврачебным надзором в бригаде. Однако в день отъезда Швейка в батальон штабнойврач передумал, узнав, что после обеда в расположение батальона Девяностопервого полка идёт санитарная автомашина.

Врач был очень рад избавиться от подпоручика Дуба, который вкачестве лучшего доказательства разных своих утверждений приводил единственныйдовод: «Об этом мы ещё до войны говорили с господином окружным начальником».

«Mit deinern Bezirkshauptrnann kannst du mir Arsch lecken»[303] — подумал штабной врач и возблагодарил судьбу за то, чтосанитарные автомашины отправляются на Каменку-Струмилову через Золтанец.

Швейк не видел в бригаде кадета Биглера, потому что тот ужесвыше двух часов сидел в офицерском ватерклозете. Можно смело утверждать, чтокадет Биглер в подобных местах, никогда не терял напрасно времени, так какповторял в уме все славные битвы доблестной австро-венгерской армии, начиная сосражения 6 сентября 1634 года у Нердлингена и кончая Сараевом 19 августа 1888года. Несчётный раз дёргая за цепочку в ватерклозете и слушая, как вода с шумомустремляется в унитаз, он, зажмурив глаза, представлял себе рёв битвы,кавалерийскую атаку и грохот пушек.

Встреча подпоручика Дуба с кадетом Биглером была не особенноприятной и, несомненно, явилась причиной их дальнейшей обоюдной неприязни какна службе, так и вне её.

Пытаясь в четвёртый раз проникнуть в уборную, Дуб, разозлившись,крикнул:

— Кто там?

— Кадет одиннадцатой маршевой роты М-ского батальонаДевяносто первого полка Биглер, — гласил гордый ответ.

— Здесь, — представился за дверьюконкурент, — подпоручик той же роты Дуб.

— Сию минуту, господин подпоручик.

— Жду.

Подпоручик Дуб нетерпеливо смотрел на часы. Никто неповерит, сколько требуется энергии и упорства, чтобы в таком состояниивыдержать у двери пятнадцать минут, потом ещё пять, затем следующие пять и настук и волчки рукой и ногами получать всё один и тот же ответ: «Сию минуту,господин подпоручик».

Подпоручика Дуба бросило в жар, особенно когда послеобнадёживающего шуршания бумаги прошло ещё семь минут, а дверь всё неоткрывалась. Кадет Биглер был ещё столь тактичен, что не каждый раз спускалводу. Охваченный лёгкой лихорадкой, подпоручик Дуб стал подумывать, непожаловаться ли ему командующему бригадой, который, может быть, отдаст приказвзломать дверь и вынести кадета Биглера. Ему пришло также в голову, что это,может быть, является нарушением субординации.

Спустя пять минут подпоручик Дуб почувствовал, что ему,собственно, уже нечего делать там, за дверью, что ему уже давно расхотелось. Ноон не отходил от уборной из принципа, продолжая колотить ногой в дверь, из-закоторой раздавалось одно и то же: «In einer Minute fertig, Herr Leutnant!»[304]

Наконец подпоручик услышал, как Биглер спускает воду, ичерез минуту оба стояли лицом к лицу.

— Кадет Биглер, — загремел подпоручик Дуб, —не думайте, что я пришёл сюда с той же целью, что и вы. Я пришёл сюда потому,что вы, прибыв в штаб бригады, не явились ко мне с рапортом. Не знаете правил,что ли? Известно ли вам, кому вы отдали предпочтение?

Кадет Биглер старался вспомнить, не допустил ли он чегопротиворечащего дисциплине и инструкциям, касающимся отношений низшихофицерских чинов с более высокими.

В его познаниях в этой области был большой пробел.

В школе им не читали лекций о том, как в таких случаяхнизший офицерский чин обязан вести себя по отношению к старшему, должен ли он,недоделав, вылететь из уборной, одной рукой придерживая штаны, а другой отдаваячесть.