Но никто не знает, да и не желает знать, что Черчилль раз вгод ездил в Швейцарию в особую клинику по продлению жизни, где в течение двухмесяцев проходил полный курс очищения и оздоровления, что он обязательно спалне меньше часа днем и не менял этого важного для укрепления здоровья правила нипри налете немецких бомбардировщиков, ни когда королева вызывала во дворец: дапошли они все, здоровье дороже! Кстати, в той клинике постоянно обновлялисьБернард Шоу, погибший в автокатастрофе, Соммерсет Моэм и еще куча народа, всеони прожили дольше девяноста лет. Так что не надо про их вредные привычки.Шварценеггер не раз фотографировался с сигарой во рту, но на самом деле некурит и не пьет, но это народу совсем не интересно.

Мы выпили еще по чашке, а так мы не какие-нить европейцысраные, что могут пить кофе просто так, да еще и без сахара, но у нас и сахарав каждой чашке на треть, и бутерброды в руках такие, что мускулы напрягаются.А если бы мы были еще и хохлами, то вместо рыбы у каждого на тонкомломтике хлеба лежало по толстому шмату сала.

– Хорошо выглядишь, – одобрительно заметил Коля. –Вообще, русский человек вынесет все, что Господь пошлет, и еще все, что плохолежит.

– Качаюсь, – объяснил я. – Еще здоровье берегу.

Он спросил насмешливо:

– Ты что, хочешь жить вечно?

Я смолчал. На этот вопрос во все века и тысячелетия во всехстранах и при всех режимах отвечали одинаково. И вопрос давно превратилсяв риторический, который не требует ответа.

Но я впервые готов был дать ответ, который Коля никак отменя не ждет. Ответ, который должен б прозвучать смешно…

И я смолчал.

Коля покосился в сторону телевизора, все-таки включил, ноСветлана убрала звук до минимума, Коля всмотрелся в быстро мелькающие кадрыхроники.

– Вот, – сказал он с возмущением, – американцампонадобилась нефть, и напали на Ирак. А если понадобятся балалайка, валенки и,страшно подумать, водка? Кстати, а почему это у тебя водки нет? Ты кто,горбачевец?

– Зато вино осталось, – сообщил я, защищаясь.

Он встрепенулся.

– Где? Я не нашел!

– Вон в ящике, – сказал я и указал пальцем.

Он с торжеством вытащил красивый деревянный футляр, а изнего – литровую бутылку причудливой формы. Когда-то мне подарили, я такуюкрасоту открывать не стал, спрятал в ящик, постепенно забыл, а при запое впомрачении лакал только водку из холодильника.

На столе появились три рюмки, Светлана свою тут жеперевернула вверх дном, еще на службе, я помотал головой – нужно сегоднязакончить срочную работу и сбросить по емэйлу, Коля вздохнул и налил себеодному.

– Ну вот, опять, нет повода не выпить. Жизнь прекрасна,удивительна, если выпить предварительно. Все взаимосвязано: живешь –хочется выпить, выпьешь – хочется жить. Года приходят и уходят, а выпитьхочется всегда…

Светлана мягко улыбнулась, Коля неисправим, говорит будтофразами из расхожих анекдотов, но все от того, что человек чувствует ущербностьсвоего языка, хотел бы что-то сделать, но не может, ума и образования нехватает, вот и украшает свои речи перлами из анекдотов, афоризмов, услышанныхсентенций, и речь его уже ярче, интереснее, а то и остроумнее.

Коля вскинул рюмку и посмотрел на просвет.

– Красиво… Как будто смотрю на закат Европы. Хорошее вино!Вообще жизнь без женщин и вина бесполезна и скучна. Говорят, красное винополезно для здоровья. А здоровье нужно, чтобы пить водку. Или я это ужеговорил? С моим здоровьем я могу выпить больше пол-литра! И больше литра могу.И даже больше полутора!

– А меньше ста грамм слабо? – спросила Светлана.

Он обиделся.

– За кого ты меня имеешь? За лилипута? Думаешь, я непробовал вообще бросать пить? Вот только дня три тому пытался бросить. Утромосознал: недобросил…

Она засмеялась.

– Плохо размахнулся?

– Не знаю, – признался он. – Наверное, потому, чтоя вообще-то на вещи смотрю трезво. А если смотреть трезво, то хочется выпить.Вон смотри, по новостям опять говорят, что Россия близка к самоубийству. Да мыи сами знаем, что без приезжих страна вымрет, с ними – развалится. Ужечерез десять лет число граждан России… не русских, а вообще граждан!..сократится со ста сорока до сотни миллионов человек. Вымирающие окраинныетерритории заполнятся мигрантами из других государств. Уже вот-вот ДальнийВосток станет китайским… А этих проклятых чучмеков я бы вообще всехперестрелял! Жили бы в своих горах, так нет же, поналезли…

– Ненавижу, – согласилась и Светлана. – Наглые,грязные, вонючие… и туда же: «Дэвушка, давай будэм знакомы!»

– Перестрелял бы, – повторил Коля, налил и сновавыпил. – Хуже негров.

– Да и негров в Москве уже хватает, – снова согласиласьСветлана. – Но чурок, конечно, больше. Куда смотрят наши бритоголовые?

– Надо бы как-то помочь ребятам, – сказал Коля. –Все им сочувствуем, а помочь, так языки втягиваем в задницы!

Я слушал его горячую речь, очень пылкую и насыщенную, не такдавно и я заводился с пол-оборота, а сейчас как молотом стукнуло: да ведь есливсе пойдет так, как идет, то очень скоро, еще при моей жизни, на планете неостанется ни русских, ни чернокожих, ни китаез, ни жидов, ни хохлов иликацапов, а еще исчезнут чурки, мусульмане, христиане, буддисты, синтоисты,сатанисты и даже язычники.

Будет единое человечество, а потом, потом…

Я отвлекся, с холодком в душе скользнул мыслями дальше,дальше, вздрогнув от громкого и чересчур оптимистично-обвиняющего тона Коля:

– Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь!

Он уже перевернул наши со Светланой фужеры и наливал красноевино. Я хотел было отказаться, затем вспомнил, как читал где-то, что красноевино укрепляет сосуды и снижает давление, смолчал. Светлана тоже не стала наэтот раз противиться, ее красивые пальцы изящно обхватили длинную тонкую ножку.

– Утром выпью пива, – заявил Коля, – простопохмелюсь, днем еще добавлю, вечером нажрусь…

– Где пиво? – спросила Светлана.

– Да это я так, – ответил Коля беспечно. – Какповяжешь галстук – береги его, он ведь от Версаче, стоит ого-го. А вотеще: из двух зол выбирай меньшее, из двух жоп выбирай большую… ха-ха, здорово?Одна голова хорошо, две – лучше, а три, как вот у нас, уже повод выпить.

Он снова налил в свой фужер, мы со Светланой отказались, онпобедоносно засмеялся, ведь пить – признак доблести, а кто отказывается,тот – ха-ха-ха! – здоровье бережет, как не стыдно? Люди, плюйте нанего!

Я подумал, что человек, который не просто сам пьет, но еще идругих уговаривает выпить, даже нажраться, пусть даже очень хорошим вином, недолжен жаловаться на подростков, расписавших матюгами стены подъезда, а в лифтееще и насравших. При всей кажущейся разнице это в одном ряду. Взросломучеловеку неприятен и даже враждебен вид опрятного подтянутого партнера, самомубы на его фоне выглядеть этаким спортивным и моложавым бизнесменом, который ина тренажерах, и в теннис, но как, если пузо через ремень, а морда от пьянствапохожа на испорченное тесто?