подозрительно нахмурилась Дара. — У родителей Игоря секретов от него никогда не было.

— На данном этапе этот навык держится в тайне, — терпеливо объяснил я, и все же не удержался от язвительного дополнения: — По высочайшему распоряжению самого Стаса.

— А тебе он эту тайну доверил? — недоверчиво прищурилась моя дочь, и меня снова до невидимой крови расцарапало сильным чувством.

— Представь себе, — сдержанно ответил я. — Как и многое другое. В частности, самые напряженные участки в своих рейдах. Или ты думала, что мы с ним только на вечеринках встречаемся?

Дара вопросительно глянула на своего кумира, он едва заметно качнул головой.

— Я предпочел бы проходить детектор лжи исключительно со своего согласия, — еще холоднее заметил я.

— Мне вовсе незачем было прислушиваться к Вам, — обратился ко мне полиграф во плоти. — Отец недавно сказал мне, что, несмотря на все разногласия, в действительно нужный момент вы все всегда по одну сторону баррикады оказываетесь.

— Упомянул ли при этом твой отец, — поинтересовался я, уязвленный напоминанием о недавнем унижении, — что обычно это происходит в действительно нужный ему момент?

— Я так не думаю, — серьезно покачал головой достойный наследник самоуверенности Анатолия. — Анализ всего Вашего взаимодействия со Стасом тоже однозначно указывает на его полное доверие Вам.

Если юный льстец надеялся умиротворить меня, то добился он совершенно обратного результата. Марина, в ответ на мой прямой вопрос, округлила глаза и напомнила мне свои слова о том, что едва оперившийся талант начал делать анализ для Стаса.

— Анализ или прогноз? — уточнил я.

— Анализ, — успокоила она меня, но ненадолго. — Сейчас его записку Стасу передали, он решит, привлекать ли Игоря к более серьезной работе.

Решение карающего меча не заставило себя ждать, что, впрочем можно было предугадать заранее, как и его содержание. Но узнал я об этом лишь тогда, когда меня пригласили на совещание у Марины по нашей текущей операции.

В первый момент у меня мелькнула мысль, что ее решили отменить за бесперспективностью. По совершенно не понятным мне причинам, светлые решили взяться за патологических лжецов — людей с настолько низким уровнем самооценки, что для его поднятия они постоянно поддакивают любому собеседнику и говорят только то, что тот хочет от них услышать, вызывая в нем необоснованное чувство близости и взаимопонимания.

Я не видел никакого смысла активно противодействовать им, поскольку все попавшиеся на их удочку люди рано или поздно уставали от такого эха собственных слов и расставались с иллюзорной родственной душой, несмотря на вечно готовые отговорки и объяснения последней.

Но юного правдоборца эта операция не могла, разумеется, оставить равнодушным. Положа руку на сердце, самому себе я признал, что его аргументация была выстроена настолько искусно, что даже на меня произвела впечатление.

В его интерпретации эти болтуны выглядели не самовлюбленными болтунами, любующимися собой через глаза окружающих, а смертоносными вампирами, высасывающими из людей жизненные силы, веру в себя и оптимизм. И наносимый ими ущерб представлялся совершенно в другом свете: разочаровавшись в одном словоблуде, люди винили в этом свою открытость и доверчивость и вооружались подозрительностью против всего человечества. А заодно и против представителей нашего течения, затрудняя нам работу, мелькнула у меня мысль.

Чтобы свести этот ущерб к минимуму, юный правдолюб предлагал не ждать, пока моральная пиявка исчерпает запас доверия окружающих, а массово создавать вокруг нее ситуации, проявляющие ее истинную сущность. Последним, разумеется, должны заниматься наши сотрудники, обладающие необходимым иммунитетом, что позволит уберечь от крушения идеалов невинных людей и значительно очистить моральную атмосферу в их обществе. Признание высоких качеств наших сотрудников звучит свежо и многообещающе, мелькнула у меня мысль.

Одним словом, к концу этой пламенной речи у Марины в глазах вновь бушевало пламя истового борца за благополучие всего человечества. Дарин опекун расплылся в блаженной улыбке, представляя себе, вне всякого сомнения, обработку данных при планировании процесса обложения недостойного силками и ловушками и загона его в них.

Карающий меч мечтательно замер, уже явно мысленно принимая поздравления в успехе беспрецедентно крупномасштабной операции и размышляя над дополнительными привилегиями, которые он сможет за это потребовать.

А я представил себе этого юного фанатика, трудящегося над ближайшей операцией светлых, направленной против нашего отдела.

После этого, с позволения сказать, совещания я подошел к карающему мечу.

— Хочу тебя сразу предупредить, — прямо приступил я к делу. — Если тебе нужно наше участие в таких масштабах, то ты его получишь только под письменное обязательство не задействовать этого оратора против нас. Ни в каком виде.

— Ты уже тоже понял? — уставился он на меня пристальным взглядом.

— Что именно? — прищурился я. — Его одержимость чистотой ваших белоснежных идеалов?

— Нет, его ценность, — напряженно ответил он. — Вот ты все пыхтишь, что та авария на твою мелкую была нацелена…

— Я попросил бы! — перебил его я.

— … а вот мне все больше кажется, — продолжил он, пропустив мимо ушей мою реплику, — что метили как раз в него.

— Великодушная правящая линия не терпит конкуренции? — насмешливо бросил ему я. — Все, что не вписывается в устоявшуюся догму, должно быть купировано?

— Вопрос — устранить ли его хотели? — Он устало потер лоб. — Вон аксакала мелкого к нам протащили, и непонятно, кто и как. И главное — зачем.

— Напротив, очень даже понятно, — презрительно усмехнулся я. — Кто — ваши. Как — наплевав на ими же установленные правила. Зачем — использовать, как вы всех вокруг используете. А если при этом побочные потери в лице моей Дары…

— Ты тоже так думаешь? — перебил на этот раз он меня.

— Что думаю? — немного сбился я с тона.

— Что на мелкого кто-то глаз положил? — объяснил он.

— Вне всякого сомнения! — вернулся ко мне потерянный было тон с солидной добавкой яда. — В беспрецедентных талантах юного дарования никто не сомневается — с самого его рождения, заметь.

— Да хорош ерничать, — поморщился он. — Лучше мозгами раскинь. Мать его — не успела к нам попасть, что утворила? Она вообще как будто родилась, чтобы ангелом стать — все с лету хватает. И папаша его в последнее время прямо заколосился способностями… — Он вдруг резко остановился.

— Какими? — недоверчиво прищурился я.

Карающий меч помолчал еще немного, потом махнул рукой.

— А, ладно, — вздохнул он. — Они все равно с этим вашим ненормальным исповедоваться друг к другу бегают — ничего с этим поделать не могу.

Я озабоченно нахмурился, вспоминая исключительно восторженные эпитеты, которыми Гений наделял Анатолия. Карающим меч наблюдал за мной с плохо скрытым расчетливым выражением.

— Тебе не сообщили? — поинтересовался он деланно сочувственным тоном. — Они себе вообще отдельный канал связи завели. И когда нас всех из невидимости