Эту напряженность власти пытались преодолеть либерализацией системы, о чем шли разговоры уже в 1967 г., но в последние месяцы процесс затормозился из-за растущей инфляции и других трудностей, связанных с провалом экономической реформы[2161]. Реформа возобновилась в конце 1968 г., когда был принят ряд конституционных поправок, предусматривавших больше равноправия между народами (сербами, хорватами, мусульманами, македонцами, словенцами, черногорцами) и «народностями», как были названы «национальные меньшинства» (албанцы и венгры). В этом контексте были более четко определены права автономных краев внутри Республики Сербия, а также взаимоотношения между федерацией и отдельными республиками, у которых были более широкие политические права в области законодательства и экономики. Одна из важнейших поправок предусматривала равные права для всех языков и способов написания; это означало, что в титовской Югославии 12 языков имели статус рабочих. В скупщине Воеводины, к примеру, обсуждения переводили на пять языков, в то время как сербская официальная газета выходила на сербско-хорватском, венгерском и албанском.

Помимо этих нововведений нужно упомянуть также реформу партии, внутри которой традиционную структуру ячеек заменили общинными партийными органами, что должно было демократизировать политическую жизнь. Одновременно по предложению Лазаря Колишевского и с разрешения Тито начали в большом количестве отправлять на пенсию «старые» кадры, чьи заслуги были связаны прежде всего с народно-освободительным движением и послевоенным обновлением, и их по прошествии почти 25 лет заменяли молодыми, более образованными специалистами. Трагедия заключалась в том, что новоиспеченные пенсионеры были еще молоды, большинству было чуть больше 50, а некоторым только за 40, что, естественно, вызвало дополнительные нарекания. «Когда я остался без работы (в 55 лет), – почти десять лет спустя с упреком писал Светозар Вукманович – Темпо Тито, – я практически был лишен возможности работать по линии самоуправления. Немалое число “старых” революционеров на самом деле не имеют возможности работать внутри своей основной организации»[2162]. Он был одной из наиболее авторитетных жертв чистки, поскольку из-за своих требований, чтобы профсоюзы, которыми он руководил, имели больше прав при создании самоуправленческой политической системы, стал лишним элементом[2163].

С 12 по 15 марта 1969 г. проходил IX Съезд СКЮ, который, за исключением румынской компартии, не посетила ни одна делегация Восточного блока, но на нем присутствовали 25 социалистических и социал-демократических партий Запада. Это был первый коммунистический съезд, на котором после раскола, произошедшего в рабочем движении после Первой мировой войны, в таком количестве присутствовали делегации умеренно левых. Он также был важен тем, что впервые в истории СКЮ был поставлен вопрос об отношениях между развитыми и неразвитыми частями Югославии. На съезде констатировалось, что партии в различных югославских республиках самостоятельны, а это означало начало федерализации и в данной области. Одновременно было признано, что самоуправление на самом деле остается только на бумаге, поскольку предприятия свободно распоряжаются лишь шестью процентами своей прибыли. Было понятно, что необходимо укрепить их автономию. Хотя в правильности этого утверждения многочисленные экономисты и технократы выражали сомнения, некоторые даже предлагали жесткие меры, как, например, закрытие 30 % фабрик и заводов и вложение средств в те, которые были «здоровы», преобладали партийные теоретики, которые не хотели отказываться от святых принципов самоуправления, одновременно закрывали глаза на пропасть между идеалами, которые провозглашали, и положением того политико-государственного аппарата, во главе которого стояли они сами[2164].

Как противовес реорганизации и децентрализации СКЮ и его (по крайней мере провозглашенному) отделению от государства и экономики, чего потребовал IX Съезд, был создан новый верховный орган, который был призван управлять им [2165]. За несколько дней до съезда Тито вмешался в драматическое политическое столкновение, так как его соратники с Карделем во главе пытались навязать партии Миялка Тодоровича в качестве генерального секретаря, т. е. ее действующего руководителя. Чтобы этому воспрепятствовать, он прибег к умелому маневру: решил ликвидировать функцию генерального секретаря и заменить ее Исполнительным бюро, которое бы насчитывало 14 членов – по два от каждой республики и по одному от каждого края. Бюро должно было работать без постоянного председателя, при этом в соответствии с ротацией каждый из членов председательствовал бы в качестве «дежурного» по два месяца. «Делегаты, – рассказывает Биланджич, – на радостях скакали по залу, когда Тито сообщил о своем решении». Очевидно, им казалось, что с этим решением Югославии и СКЮ удастся избежать раскола, его же цель была в том, чтобы собрать в Белграде «лучших и самых способных» лидеров из республик и краев и тем самым создать мощный орган власти. Всё было совсем наоборот, как во времена Людовика XIV в Версале, – югославских «лидеров» собрали в Белграде, с тем чтобы их было легче контролировать. Тем самым Тито укреплял свое автократическое положение[2166]. Как говорит Латинка Перович, «Тито этим решением потопил не только Тодоровича, но и всех партийных лидеров в аморфном органе, а сам остался за его пределами»[2167]. То, что он по прошествии первоначального воодушевления нерегулярно посещал заседания, само по себе красноречиво. Было очевидно, что Тито тяжело участвовать в коллективной работе и он продолжал решать открытые вопросы в соответствии со своими старыми привычками. То есть обсуждал их непосредственно с отдельными людьми, которым доверял. Хотя IX Съезд укрепил положение Тито, он всё же послужил толчком к либерализации, особенно в средствах массовой информации, которые благодаря ему утратили однообразие. Так началась подготовка почвы для конституционной реформы, которая произошла в последующие годы. Уже в марте и потом в сентябре 1970 г. Президиум СКЮ организовал две важные встречи, темами обсуждений на которых стали значение федерации и кадровая политика. Преобладало мнение, что жизненно необходимо изменить межнациональные и межреспубликанские отношения. Хотя этого никто не сказал открыто, но это было очевидно из-за событий, которые в тот момент произошли, сначала в Словении и Хорватии[2168].