При этом они рассчитывали на помощь Эдварда Карделя, поскольку он якобы уже давно разрабатывал конституционные изменения, которые бы ослабили союзный перевес и укрепили экономические и политические права республик[2195]. На встрече, созванной по этому вопросу 8 июля 1970 г., он заявил, что ему всё равно, будет ли Югославия федерацией, унией или конфедерацией. Важно, чтобы народы договорились, как им жить вместе, и пусть определится в этом вопросе Союзная скупщина, всё остальное будет перенесено на республики[2196].

В следующем октябре он обнародовал свое третье предложение по изменению конституционного устройства, согласно которому был бы заключен новый договор между шестью республиками и краями (Косово и Воеводина). Слово «конфедерация» он больше не употреблял, но предлагал, чтобы носительницами суверенитета были республики, в то время как федерация заботилась бы только об обороне, внешней политике и единстве общественной и экономической систем. И еще эти функции, как и назначение союзных функционеров, обязанных их осуществлять, были бы оформлены в соответствии с волей отдельных республиканских руководств[2197].

В это время между Тито и Карделем был заключен своего рода договор, что они образуют президиум СФРЮ, который как некий коллективный руководящий орган государства начнет работу после «ухода» маршала. Молчание вокруг этой деликатной темы прервал сам Тито, когда 21 сентября 1970 г. встретился с политическим активом загребской партийной организации; это событие полностью транслировало телевидение. Хотя он обещал, что об этом не будет говорить открыто, он сообщил о создании коллективного органа, который возглавит государство, но при всем том было ясно, что Тито не собирается пока выпускать кормило из рук. Он говорил просто, без записей, поэтому оставил впечатление свежести мысли и высокой сконцентрированности и доказал, что он всё еще хозяин положения[2198].

Вопреки его призыву к терпимости, число тех, кто пытался усилить конфликт между национальностями, не уменьшилось. Особенно в Сербии были недовольны проанонсированными конституционными поправками, и прежде всего из-за особо подчеркнутой автономии, которую получили бы два края в составе Сербии: Косово и Воеводина. Говорили, что конституцию нельзя изменять каждый раз и что такие важные решения не стоит принимать импровизированно. Сербские власти тоже беспокоило слишком радикальное акцентирование самоуправления, поскольку, как рассказывали Марко Никезич и Латинка Перович в разговоре с Карделем, Сербия «только выходит из опанков» и невозможно проводить модернизацию без помощи специалистов и управленцев. Более консервативно и националистически настроенный Дража Маркович, бывший в то время председателем Сербской скупщины, упрекнул Карделя в том, что словенцы хотят, чтобы сербы защищали границы, а сами в это же время будут богатеть за счет общего югославского рынка[2199].

Кроме того, в начале 1971 г. снова возник лингвистический спор между сербами и хорватами из-за того, что Матица Сербская и Матица Хорватская не могли договориться относительно издания общего словаря (что им было поручено сверху в 1969 г.). Когда работа остановилась, 10 января Матица Сербская обнародовала заявление, в котором обвинила хорватскую «сестру» в обструкции. Хорватская Матица 20 января необычайно резко ответила на этот выпад, сообщив, что якобы сербы отрицают «культурную и национальную индивидуальность и целостность хорватского языка». Одновременно она заявила, что издаст свой словарь без сербского кластера. Эта полемика нашла отклик в прессе, впрочем, как и вопрос об избрании проректора Загребского университета, который бы сотрудничал с ректором в управлении этим единственным учреждением высшего образования в Хорватии, где обучалось приблизительно 35 тыс. студентов. В соответствии с новыми академическими статутами, принятыми после беспорядков 1968 г., проректора из студенчества выбирал сенат, составленный из профессуры, ассистентов и студентов в равных долях. Партийная организация с этой целью выдвинула от студентов своего кандидата Дамира Грубишу, а сенат вместо него избрал двадцатипятилетнего Иво Звонимира Чичака, который учился на философском и теологическом факультетах и был известен своими националистическими позициями и пламенным характером. Хотя это и не особо нравилось хорватскому руководству, оно поддержало его избрание, поскольку он был выбран демократическим путем[2200].

Повесткой дня стала «демократия». Это подчеркнула также встреча руководителей федерации, организованная в конце 1970 г. под руководством Тито на Бриони, где речь шла о поправках, которые должны были заменить приблизительно треть статей конституции[2201]. Они меняли отношения между центром и отдельными республиками, которым гарантировали широкие полномочия от имени «полной федерализации». Союзное правительство сохранило бы только контроль над внешней политикой и обороной, заботилось бы об организации и защите «общего национального рынка», о перенаправлении фондов от богатых к бедным и об арбитраже между республиками. Все другие функции и ответственность, включая контроль над большей частью экономической деятельности, были бы переданы республикам, общинам и отдельным предприятиям. Речь шла об организованном управленческом и экономическом плюрализме, который был первым условием для создания социалистической демократии и нивелировал бы все этнические и региональные различия[2202].

В рамках этих грандиозных конституционных изменений особую группу составляли так называемые «рабочие поправки», которые Кардель обозначил как «исключительно важные и революционные». По его мнению, они прежде всего должны были гарантировать рабочим возможность овладеть процессом общественного производства. «В отношениях взаимозависимости и взаимной ответственности» рабочие должны были управлять и распоряжаться всем доходом, который приносила их работа. «Только такое экономическое положение гарантировало бы им главную роль в системе политической власти»[2203].

В этом процессе обновления сербское либеральное руководство (Марко Никезич и Латинка Перович) сыграло ключевую роль, так как оно не ставило на националистическую, великосербскую карту, а наоборот, сопротивлялось консервативному течению, которое в Белграде возглавили Дража Маркович и Петр Стамболич[2204], исходя из уверенности, что Сербия должна избавиться от «государствообразующей» миссии внутри федерации и в диалоге с другими республиками и, как равная среди равных, заботиться прежде всего о своем развитии[2205]. В погоне за популярностью среди своего народа, прежде всего в среде интеллигенции, председатель ЦК Сербии, компетентный и передовой Марко Никезич выразил эту позицию через формулу «чистые расчеты», согласно которой каждая республика должна была финансировать свои программы из собственного кармана. Тем самым Сербия отказывалась от своей роли основной ячейки в Югославии и в определенном смысле смирялась с равноправным статусом внутри федеративного содружества[2206].