В другие моменты энергия (хотя откуда ей было взяться? яведь почти ничего не ела от огорчения) так и лезла из меня во все стороны. Явертелась на своем матрасе, словно это была сковородка, без концапересаживалась с одного конца на другой, стремилась то встать, то лечь, то идело отбрасывала наскучивший журнал в сторону, чтобы потянуться за новым,который в следущую минуту так же полетит в сторону. Невесть откуда возникалоощущение, что Макс должен появиться с минуты на минуту и сказать мне что-тоочень важное. Я вскакивала, молниеносно наводила порядок на чердаке и начиналаизводить себя ожиданием, от которого внутри словно что-то натягивалось, грозявот-вот порваться. В тридцать третий раз представляла себе события прошедшейнедели. Потом - опять-таки не впервые - шепотом пересказывала их воображаемойподруге (проще говоря, базарила сама с собой, как конченая сумасшедшая). Затем,почувствовав, что руки устали от безделья, начинала рисовать своего принцапервым подвернувшимся карандашом на первой подвернувшейся бумажке, которой чащевсего оказывалось белое поле мирно пролежавшего двадцать лет журнала.Старательно выводила прекрасные глазки, вырисовывала очаровательный носик,трудилась над ненаглядным ртом, изображала одну за другой шесть букввозлюбленного имени, а потом внезапно раздражалась - на Макса, на Вальку, насебя за глупую влюбленность, на бумагу за то, что рыхлая, на карандаш за то,что затупился, - и густо зачеркивала свое творение, чиркая до тех пор, пока нескроется полностью картинка, не порвется лист, не сломается грифель.Чувствовала, что вспотела от непонятной жары. Бежала на улицу - охладиться поддождем. Скакала с ноги на ногу - не от холода, а от избытка энергии, но, дажепромокнув насквозь, чувствовала, что так и не смогла замерзнуть. Возвращаласьна чердак… и начинала все заново.

Сегодня с утра мне сначала показалось, что все прошло, ачерез час - что все стало еще хуже, чем раньше. Если ситуация не изменилась зацелых три дня, значит, она вообще никогда не изменится. Родители, которыепозавчера бегали по участку в старых телогрейках, пытаясь укрыть своих зеленыхпитомцев от непогоды полиэтиленовой пленкой, а вчера безнадежно вычерпываливедрами воду с дорожек между грядками, отчаялись спасти урожай и второй часпили чай возле радиоприемника. Я, как обычно, позавтракав, полезла на чердак.

Дождь затих, лишь чуть-чуть продолжал капать. Река, вкоторую превратилась наша улица, журчала так громко, что ее журчание былослышно даже на чердаке. Издалека доносилась ругань старухи Петровича: какобычно, что-то насчет загубленной молодости и выживания из ума. С руганьюперемежалось громкое мяуканье. Я высунулась из окна и минут пять не могла понять,в чем дело, пока не заметила кота Ваську, висящего на самом верху столба линииэлектропередачи. М-да… У нас в саду мало птичек, но если уж какая залетит…будет Елкиным работа!

В другой раз эта ситуация меня бы развеселила - но только несегодня. Сегодня снова надо было выживать и терпеть, терпеть и выживать, считаячасы до того далекого момента, когда время меня вылечит (если только все это невраки, и оно действительно кого-то может вылечить). Ох, если бы моя жизнь былане моей жизнью, а книгой про какую-нибудь выдуманную девчонку! Тогда можно былобы просто пролистнуть несколько страниц, перескочить на месяц-другой вперед, вто время, когда я уже точно успокоюсь, и жить дальше. Но нет. Я должна былапрожить каждый день этих двух месяцев. Выстрадать каждую минуту ужасно длинногосегодняшнего дня. Обычно этих минут так мало - только, бывает, разгуляешься, иуже спать пора. А нынче - куда бы их деть, кому отдать ненавистное время,наполненное страданиями?..

Нет, нет, нет! Хватит мотать сопли на кулак! Я собралась сдухом, взяла ножницы и аккуратно удалила изо всех испорченных журналовзачирканные и незачирканные портреты Максима. «Вот так же и из сердца, и изсердца его!» На древних страницах остались зиять аккуратные прямоугольныеотверстия, словно смотревшие на меня с немым вопросом: «Что это такое случилосьс нами после двадцатилетнего спокойного прозябания?» «Душа не страница, порезызаживут», - говорила я себе, ничего не отвечая дыркам. Потом собрала своихудожества в кучу, скомкала их хорошенько, спустилась вниз и выбросила в печку.

- Что сжигаешь? - спросил папа.

- Портреты несчастной любви, - заявила я таким тоном, чтобыни в коем случае не быть воспринятой всерьез.

- Ишь, юмористка, - сказали родители.

Я возвратилась наверх. Надо как-то отвлечься. Привычновзялась за журналы: перелистала один, другой и поняла, что все их уже выучиланаизусть. Из года в год старые журналы, конечно, не меняются, но каждую зиму яобычно забываю их содержание, и поэтому, вернувшись на дачу в очередное лето,снова изучаю с интересом. Видимо, лимит на этот сезон был уже исчерпан. Ярассмотрела все картинки, проглядела все статьи, которые была в состояниипонять, и даже «Кроссворды с фрагментами», где могла, уже разгадала. Кто не вкурсе - это такие суперсложные кроссворды в «Науке и жизни». Каждое лето яразгадываю по одному новому слову в каждом номере и благодаря этому вижу, чтоумнею. К сожалению, в этом году мой мозг выложил уже все знания, которымиобладал, и пялиться в кроссворды больше не имело смысла. Надо было искать новоеразвлечение.

Развлечение!.. Всего лишь неделю назад это слово обозначалодля меня какое-нибудь новое хулиганство, устроенное вместе с Валькой. Теперь,после всего произошедшего, я смотрела иначе не только на бывшую подругу, но ина свои любимые занятия. Отчего-то подумалось, что затея с любовнымиздевательством над Катькой была довольно жестокой. Пришло в голову, что моистрадания - это то, что испытала бы она, если бы действительно получила нашизаписки, поверила в чувства Макса, а потом поняла, что все - обман. Даже сталоказаться, что не согласись я участвовать в предложенной Валькой гадкой игре -ничего бы и не было: ни позорного ползания под окнами Максова дома, ни глупогосвидания, ни унизительного разговора после сличения почерков…

В шуме хлынувшего с новой силой дождя потонули голосаПетровичевой старухи и кота Василия.

…А я стала думать, как мне отомстить Валентине.

Проще всего, конечно, было бы рассказать всем, какова она насамом деле. Проинформировать общественность на предмет того, как Валька предаетподруг, непристойным образом посещает мальчишек на их собственных участках,причем в ночное время… Еще кое-какие грешки припомнить. И постараться, чтобыпервой обо всем узнала ее бабушка!

Я активизировала память, стараясь извлечь из ее хранилищ всеизвестные мне Валькины безобразия. Порча объявлений, посадка Василия на цепь,закапывание мыши у Петровича… А в прошлом году? Помнится, мы кидались вмальчишек чьим-то чужим навозом, утащили одежду одного купальщика, случайноопрокинули бочку с водой у бабы Фаи, когда лазали поесть ее черемухи… Все «мы»!А как же Валька? Нет, кажется, о ее «подвигах» лучше молчать и дальше, а то,глядишь, моих окажется еще больше…

Неплохо бы поссорить Вальку с Максом. Подстроить измену,привлечь второго парня и вторую девчонку, организовать ревность… Как там это всериалах-то бывает? Вещественные доказательства, записки от тайныхвозлюбленных… Ох, снова записки! Как же муторно всем этим заниматься! Да и неприводят такие игры ни к чему хорошему, как опыт показывает. Валька догадается,что это я, обязательно догадается! И получит лишний повод убедиться в моейглупой влюбленности, дополнительную возможность поиздеваться.