— Нет… — мотнула головой Луиза.

Она что-то чуяла — но наверняка не успела догадаться.

— Это очень просто, — сказал Бестужев. —Зовется этот аспект — грубая физическая сила…

И прежде чем она успела хоть что-то сообразить, бросился нанее, как коршун, выдернул из кресла, завернул руки за спину, без церемонийспутал тонкие запястья шелковым шнуром, наспех завязал узел. Ошеломленная допредела, она практически не сопротивлялась, только когда все было кончено,затрепыхалась, забилась, открыла рот — но Бестужев, опять-таки без всякойделикатности, проворно упаковал ей хайло (как выражался, бывало, не обученныйособенным политесам пристав Мигуля), то бишь заткнул рот новоприобретеннымносовым платком, большим, в красивую красно-синюю клетку, еще ни разу, стоитподчеркнуть, не бывавшем в употреблении. Вставил импровизированный кляп весьманадежно. Подхватил девушку, бившуюся, как попавшая на берег рыба, понес вспальню. Она пыталась лягаться, издавала придушенные нечленораздельные звуки —но вряд ли они были слышны в коридоре.

Положил ее на застеленную постель, сцапал брыкавшиеся ноги ипроворно связал щиколотки вторым шнуром. Проверил руки, завязал узел надежнее.Заботясь о сохранении приличий, тщательно одернул ее голубую юбку. Отступил нашаг, оглядел произведение своих рук. Луиза перестала биться, уставилась на неготак, словно надеялась испепелить взглядом. Она жевала платок, ожесточеннопытаясь его вытолкнуть изо рта, но ничего не получалось, Бестужев свое делознал.

— Грубая физическая сила… — сказал он сокрушенно,разводя руками. — Тысяча извинений, мисс Луиза, но, как вы только чтосказали, здесь нет совершенно ничего личного. Бизнес, как вы тут выражаетесь… Ябы советовал вам лежать спокойно. Если вы начнете биться и упадете с постели,можете серьезно расшибиться. Прощайте.

Выйдя в гостиную, он снял шнуры с портьер другого окна,вынес в гостиную, положил на кресло и, не колеблясь, распахнул входную дверь. Ввысоком длинном коридоре — сплошная лепнина, позолота и резные деревянныепанели — не было, к счастью, ни души, если не считать бдительно торчавшего напрежнем месте верзилы.

— Эй! — спокойно позвал Бестужев и показал большимпальцем себе за спину, потом ткнул указательным в сторону цербера. — МиссЛуиза тебя звать, тебя, тебя, ты понимать?

Таращась на него подозрительно, непонимающе, верзилаприблизился… и напоролся на жестокий удар, нанесенный уже без всякойделикатности, какую пришлось все же проявить при связывании дамы. Второй,третий! Икнув, верзила стал заваливаться, но Бестужев вовремя его подхватил,толкнул в прихожую, осторожно притворил дверь.

Уж с этим, учено выражаясь, вибрионом он не собиралсяцеремониться. Вывернул руки за спину, прочно связал их шнуром, то же проделал сногами. Принес из ванной самое маленькое полотенце и использовал его в качествекляпа, тщательно завязав концы на затылке. Присмотрелся. Верзила с закрытымиглазами охал и постанывал, еще не вполне придя в себя, упакован он был надежно,как почтовая посылка…

Усмотрев нечто крайне интересное, Бестужев сунул ему рукупод пиджак и извлек из хитроумно подвешенной на ремешке под мышкой коричневойоткрытой кобуры револьвер размерами чуть побольше нагана, явно превосходившийнаган по калибру — ухоженный, вороненый, с красивой рифленой рукоятью, накоторой в кружочке красовалось изображение вздыбившейся лошади и большие буквы«COLT». Радостно переправил его в карман, почувствовав себя гораздо болееполноценным человеком. Заглянул в спальню, хмыкнул: Луиза зашевелилась, нокрайне осторожно, опасаясь свалиться с высокой постели — тут и в самом делеможно расшибиться…

Некогда было торжествовать — не хватало еще тратить время натакие пустяки… Очнувшийся верзила, судя по его виду, пытался осознать своебедственное положение. Переступив через него, как через бревно, Бестужевподхватил шляпу и конверт с железнодорожным билетом, подошел к зеркалу и в двасчета привел в порядок галстук. Не оборачиваясь, покинул роскошный номербеззаботной походкой праздного гуляки направился к двери лифта.

Ажурная стрелка помещалась на цифре «12». Усмотрев рядом сдверью кнопку, Бестужев вмиг догадался о ее назначении, нажал. Почти сразу жестрелка пришла в движение, поползла к цифре «11», а там и дверь отошла всторону, его встретив поклоном подтянутый негр, то ли тот же самый, то ли егодвойник — и Бестужев, не ломая голову, многозначительно ткнул указательнымпальцем в дно кабины-комнатки. Чернокожий служитель его прекрасно понял, нажалчто-то на стене, и лифт стал спускаться, плавно, неторопливо.

Хотелось, чтобы он мчался, как вихрь, Бестужев еле сдерживалнетерпение. События неожиданно рванули вперед, как пришпоренные, то, что емупредстояло, было прыжком в совершеннейшую неизвестность, но нельзя былопоступить иначе — юная очаровательная чертовка, пугая и угрожая, очень точнообрисовала его незавидное по сравнению с охотниками положение, без сомнения,все, что она обещала, могли устроить очень даже, запросто, так что, хочешь нехочешь, придется прыгнуть в чужую уличную коловерть, словно с обрыва сигануть вхолодную воду…

Сколько времени в его распоряжении, Бестужев не знал. Узлызавязаны на совесть, так что спутанные пленники могут проваляться не один час…хотя… тот тип, что был с ней, надо полагать, не из неуклюжих тупиц, можетчто-нибудь придумать — ну, скажем, перекатываясь по полу, добраться до входнойдвери, распахнуть ее (она открывается наружу), привлечь чье-нибудь внимание…Бестужев на его месте так и поступил бы… Ну ладно, в любом случае, ему хватитвремени, чтобы выйти из гостиницы, а там попробуй разыщи его в толпе…

Дверь отошла, и он, по-прежнему напряженный, пройдя мимопоклонившегося негра, вышел в вестибюль.

Неторопливой, вальяжной походкой хозяина жизни направился кстойке предупредительного портье (здесь тот наверняка звался как-то иначе, ноэто не имело значения). В вестибюле почти не было людей, и заметивший егоиздали портье заранее изобразил на кругленьком подвижном личике самуюпредупредительную улыбку.

Вот оно! Краем глаза Бестужев отметил, как с дивана в углуприподнялся рослый тип, одетый прилично, но все же не тянувший на роль здешнегопостояльца. Тут же плюхнулся назад, заерзал, словно на горячих угольях,подчеркнуто безразлично отвел взгляд, уставился в угол, где ровным счетомничего интересного не имелось.

Как ни в чем не бывало, Бестужев прошествовал мимо, неудостоив такую мелочь и взглядом. Однако видел, как здоровяк, не удержавшись,уставился вслед с мучительной растерянностью во взоре. Вряд ли здесь, вАмерике, нет опытных филеров. Они везде сыщутся. Просто-напросто перед ним,надо полагать, не филер, а один из тех господ, что призваны подкреплять позициинанимателей кулаком и пистолетом. Не видя хозяев и не имея точных распоряженийна такой вот случай, он не может взять в толк, что же ему теперь делать…

Остановившись перед стойкой портье, Бестужев обронил саристократической небрежностью: