— Догадываюсь, — сказал Бестужев. — Я к вашимделовым качествам никогда и не относился пренебрежительно…

— Может быть, все-таки позволите войти? Это невежливо,в конце концов — заставлять даму ждать в коридоре…

— Разумеется, — сказал Бестужев, отступая нашаг. — Прошу, мисс Луиза.

Он был напряжен и готов к любым решительным действиям — дляних, кажется, пришла самая пора…

Оглядевшись чисто по-женски, оценивающе, Луиза прошла вгостиную и уселась в кресло.

— Вы неплохо устроились, — сказала онасветски. — Наверняка кто-то посоветовал?

— Да, что-то вроде того, — светски сказалБестужев. — Виски с содовой?

— О, вы стремительно американизируетесь! Будьте таклюбезны.

Бестужев уже с некоторой сноровкой плеснул виски, добавилшипучей содовой из сифона, подумал чуть и бросил в стакан чуть подтаявший кубикльда, ухватив его затейливыми серебряными щипчиками. Себе налил чистого, неоскверняя его всякими глупыми ингредиентами.

Луиза поднесла стакан к губам, сделала пару глотков — какможно было догадаться, не эпатажа ради, а потому, что имела уже дело с этимсомнительным нектаром.

— Вы везучий человек, — сказала она. — Когдая прочитала имя Штепанека в списке спасшихся, у меня какое-то время теплиласьнадежда, что это все же он, а не вы…

— Я говорил вам тогда, на пароходе, чистуюправду, — сказал Бестужев. — Я опоздал, его успели убить… те, чтобыли конкурентами и мне, и вам.

Луиза прищурилась:

— Прискорбно. Очень прискорбно. Но все его документыведь у вас? И не отрицайте. В госпитале Святого Бернарда прекрасно помнят, чтоснимали с вас, мечущегося в лихорадке, черный резиновый пояс, в котором былмешочек с бриллиантами, золотые, монеты и кипа документов с чертежами… —она указала тонким пальчиком на живот Бестужева. — Если я хоть что-топонимаю в жизни, этот пояс сейчас на вас…

Бестужев прислушался — нет, дверь никто не открывал, спутникЛуизы остался на страже в коридоре. Это называется — влипли, господин ротмистр…Не нужно спешить и нервничать, наоборот, следует затянуть беседу как можнодольше. Во-первых, долгая мирная беседа чуточку расслабляет противника,во-вторых, нужно знать, что против него замышляют эта красотка и ее дядюшка.Она сама обо всем расскажет, подробно и обстоятельно, атакующая сторона в такойситуации просто обязана грозить и пугать, не обязательно грубо…

Бестужев поклонился:

— Полное впечатление, что вы применяете эти, новомодныеикс-лучи, о которых писали газеты, и с их помощью видите сквозь одежду… Пояс,конечно же, при мне. Ну, и что? По-моему, я еще в Европе говорил вам, что мызаключили со Штепанеком договор по всем правилам, и я законный собственникпатента.

— И вы можете этот договор предъявить?

— Не могу, — честно сознался Бестужев. — Моякопия осталась в каюте и пропала вместе с «Титаником». Но оригинал находится умоего начальства.

— Одна загвоздка: между вами и вашим начальством — неодна тысяча миль океана… Вы не в самой лучшей ситуации, — сказала Луизахолодно. — Вы, как мне уже известно, не знаете ни слова по-английски,совершенно беспомощны в Нью-Йорке…

— У меня есть деньги, — сказал Бестужев,улыбаясь. — Достаточно нажать вон ту кнопочку, чтобы явился расторопныймолодой человек и выполнил любой мой каприз, в пределах разумного, конечно.Интуиция мне подсказывает, что не так уж трудно найти в этом огромном городесекретаря, который был бы и переводчиком, с самых разнообразных языков…

— Однако вы самоуверенны, — покрутила она головой.

— Я уверен в себе, а это не одно и то же, — сказалБестужев. — Или я неправ? Вы молчите…

— Секретаря, действительно, найти нетрудно, —сказала Луиза, задумчиво вертя стакан в унизанных драгоценными кольцамипальчиках. — Переводчика тоже. Однако, любезный друг, существует гораздоболее серьезное затруднение, отягощающее ваше положение. Вы здесь совершенноодин. Здесь вам не Европа. Дядя посоветовался со знающими людьми, и онизаверили: у нас, в Штатах, ваши европейские тайные службы не устроили никакихсетей. Они мало интересуются нашей жизнью и нашими секретами. В лучшем случае,в вашем консульстве есть какой-нибудь человек, чьи функции не ограничиваютсядипломатическими. И только. А вам еще надо до него добраться… или ему до вас. Аэто может быть нелегко. Меж тем мы у себя дома, располагаем здесь нешуточнымивозможностями…

— Я верю, — сказал Бестужев. — Однако считаю,что здесь, — он широким жестом обвел гостиную, — нахожусь в некоторойбезопасности. Это очень респектабельная гостиница, и небезопасно выкидывать туткакие-нибудь… фокусы…

— Вы плохого мнения обо мне, — усмехнуласьЛуиза. — Никто и не собирается выкидывать какие-нибудь… фокусы, — онастарательно скопировала его интонацию. — Но вы не сможете сидеть здесь доскончания веков, вам ведь нужно поступить как раз наоборот… Верно? Ну, а кактолько вы выйдете на улицу, окажетесь подвержены массе неожиданныхслучайностей. Нет, я не хочу сказать, будто кто-то намерен тут же стукнуть васпо голове и бесцеремонно забрать пояс. К чему столь бандитские методы? Всеможно проделать гораздо тоньше.

— Например?

Луиза обворожительно улыбнулась:

— Например, можно превратить вас в шпиона. Виностранного шпиона — порой они к нам все же забредают. Мы не в Европе,повторяю, это Штаты. Здесь ваше начальство, безусловно, лишено техвозможностей, которые оно использует в Европе. Это Америка, месье. Мыдостаточно независимы и самолюбивы, чтобы не поддаваться иностранному нажиму…да и какой может быть нажим? Ваш царь не начнет из-за вас войну… хотя быпотому, что наши страны пребывают на изрядном расстоянии друг от друга. В какой-тостепени вы и впрямь иностранный шпион, не так ли? И в качестве такового у васвозникнут долгие неприятности с полицией…

— Хотите сказать, что ваш дядюшка скупил на корню всюздешнюю полицию?

— О, что вы, это было бы чересчур дорогостоящее ибесполезное предприятие. Но возможностей у него достаточно… особенно посравнению с вами. Даже если в конце концов вам удастся выпутаться из цепкихобъятий Фемиды, документы окажутся у нас… — она прищурилась. —Возможен и более жесткий оборот дел.

Она достала из сумочки небольшую фотографию, не наклееннуюна паспорт, протянула ее Бестужеву. Он узнал собственную персону. Моментальныйснимок, несомненно, был кем-то сделан, когда он стоял на ступеньках больницы —ну да, за его плечом виднеется нечто белое, это, конечно же, накрахмаленныйформенный фартук фройляйн Марты…

— Можно сделать так, что каждый нью-йоркскийполицейский и сыщик в штатском получит такую фотографию, — безмятежносказало, Луиза. — И будет предупрежден при этом, что на ней изображенманьяк и убийца, который изрезал на куски три почтенных семейства, взломалцерковную кассу и собирается вдобавок похитить малолетнюю племянницу мэраНью-Йорка… Право же, такое нетрудно устроить. Никто из служителей закона,естественно, и подозревать не будет об истинном положении дел, они будутискренне считать вас выродком и злодеем, которого вовсе не обязательно братьживьем. Даже крайне желательно — не брать, чтобы не подвергать себя лишнейопасности, поскольку у вас при себе три пистолета, два смазанных ядом стилета, иубить кого угодно для вас — раз плюнуть… Полиция в таких случаях стреляет, незадумываясь… я так полагаю, не только американская.