С тех пор череп зверя висел у них над очагом.

Илгра знала: если кто в племени скгаро и может победить Вермунда Лютого, то только ее отец.

Даже сквозь весь шум и гам Илгра слышала, как отец вызывает свирепого дракона на бой и осыпает его проклятиями. Единым плавным движением Вермунд развернулся к нему. Не дрогнув, отец поднырнул под огромную, как плуг, челюсть дракона и вонзил копье в просвет между чешуйками на бронированной шее Вермунда.

Острие соскользнуло, и со дна долины до Илгры долетел лязг металла о камень.

По рукам ее поползли мурашки смертного страха. Вермунд громогласно расхохотался, и от его хохота сотряслась земля. Илгра разозлилась на дракона за это веселье, оскалила зубы в ярости. Как смеет он насмехаться над их несчастьем!

Отец был воином до конца. Он испустил грозный крик и пробежал между лапами Вермунда, где дракону было трудно до него достать.

Но чудовище взвилось на дыбы и наполнило воздухом исполинские мехи своих легких, и отца окутал вихрь голубого пламени. Илгра взвыла.

Потом ей на сердце тяжким грузом обрушилось отчаяние, и глаза наполнились слезами.

Но жертва отца была не напрасной. Пока он отвлекал Вермунда, мать и сестра успели убежать, и благоволением Рахны Охотницы Вермунд не стал их преследовать, а занялся уничтожением стад.

Одни скгаро погибли, другие разбежались, и никто не мешал Вермунду вольготно пировать. Илгра осталась сидеть на земле, смотрела и плакала. К ней по одному, по несколько стягивались те, кто остался в живых, одежда у всех была рваная и обугленная, многие со страшными ранами. Они сбились в кучку за каменистым гребнем, тихие, как кролики перед голодным удавом.

По долине разгорались пожары. Деревья – старые узловатые сосны огромной высоты – вспыхивали оранжево-желтыми столбами. Треск пламени эхом отдавался среди горных вершин. Огненное зарево все выше поднималось по склонам долины, к облакам взлетали вихри багровых искр. Клубы дыма застилали небо, и пепел сыпался, как снег, пока не укутал всю долину толстым покровом, темным саваном разрушения, горечи и гнева.

Вермунд пировал. Он набивал себе брюхо их овцами, козами и свиньями, пока оно не раздулось, как беременное. Насытившись наконец, дракон взмыл в рыдающее небо.

Однако улетел он недалеко – то ли потому, что набитое брюхо тянуло к земле, то ли еще не весь скот был съеден, Илгра не знала. Но смертоносный древний червь добрался лишь до истока долины. Там он взгромоздился на самую высокую гору – покрытый снегом Кулкарас. Обернул длинное туловище вокруг зубчатой вершины, накрыл морду хвостом, издал заключительный огненный вздох и закрыл глаза. Так он и уснул. А пока спал, больше не шевелился.

Илгра смотрела сквозь дым на далекую темную тушу, угнездившуюся на Кулкарасе, словно зловредная опухоль. Холодные тиски ненависти сжимали ей сердце, и Илгра поклялась самой страшной клятвой, какую знала, что отныне у нее будет только одна цель – уничтожить Вермунда Лютого. Убить змея с Кулкараса.

* * *

Когда опасность миновала, все, кто остался в живых из племени скгаро, собрались на южном конце долины, возле жилища Зжара, умевшего делать ловушки для рыбы. Илгра сидела в темном углу и помалкивала, а старухи херндал спорили, как быть дальше. Первым делом они выбрали из немногих оставшихся мужчин военного вождя. Им стал Арвог, самый крупный, сильный и быстрый из них. Он был Избранным, как и погибший отец Илгры, и возвышался над остальными, как гора. Но, как и все, Арвог уважал мудрость старейшин и покорился выбранной ими судьбе.

Племя не осмеливалось выглянуть из жилища Зжара целых четыре дня, пока не поверили, что Вермунд ушел и не вернется. Они надеялись, что змей, собрав жестокую дань, утолил наконец свой голод и потерял интерес к тем, кто сумел избежать злой участи. Надеялись.

Во время долгого ожидания они пели песни смерти по своим погибшим товарищам и в часовне Зжара приносили жертвы всем богам. Особенно Сварвоку, царю богов. Теперь, как никогда, они нуждались в его силе. Илгра пела вместе с матерью и сестрой, пела, пока не превратилась в пустую скорлупку, где жил только ее голос, и все они, все вместе, горестно оплакивали своих павших.

К концу третьего дня самые смелые из скгаро под покровом темноты вернулись в деревню за припасами и чтобы поискать раненых. Нашли только одного – Дарвека, резчика, который потерял два пальца, но в остальном еще мог владеть руками.

Еще четыре дня племя голодало. Вермунд ни разу не шелохнулся: если бы не клубы дыма, время от времени вылетавшие из ноздрей, можно было бы подумать, что он мертв. И тем не менее племя подготовилось к встрече с драконом. По указаниям Арвога они делали копья из молодых деревьев и стрелы из кизила, варили кожу на доспехи, точили клинки. Илгра с жаром взялась за приготовления к войне – она решила сделать все, что в ее силах, чтобы одолеть древнего червя.

Ибо херндал решили: племя останется здесь, долина принадлежит им, а Вермунд – незваный гость и заслуживает смерти. Все, чем они владели, лежало на этом узком горном плато под сенью Кулкараса. Кроме того, вздумай они уйти, то очень скоро оказались бы на землях других племен, а скгаро были сейчас слишком малочисленны и ослаблены, чтобы надеяться завоевать себе новые угодья.

И Вермунда они тоже не надеялись победить в открытом бою. Но вокруг очага шли долгие разговоры о ловушках и засадах, и в сердцах постепенно разгоралась бесшабашная вера в себя. Все сходились в одном: лучший способ одолеть дракона – подняться на Кулкарас и убить змея, пока он спит, вонзив копье ему в глаз.

Но сначала следовало позаботиться о мертвых. Без должных почестей их души не найдут покоя, и никто из скгаро не хотел навлечь на себя проклятие тех, кого истребил Вермунд. Двигал ими не только страх, но и печаль и уважение.

– Надо действовать быстро, – говорил Арвог, – чтобы напасть на Вермунда, пока он не пробудился.

Тогда Илгра решила пойти вместе с отрядом, который отправился собирать тела. Мысль о том, что останки отца – если от него вообще что-то осталось – лежат под открытым небом, где их глодают звери и клюют птицы, была невыносима. Эту чудовищную ситуацию нужно было срочно исправить.

Среди запасов оружия она выбрала копье, омыла наконечник своей кровью и дала ему имя Горгот, или Отмщение.

Мать возражала, говорила, что Илгра еще слишком молода.

– Ты еще не достигла возраста своих первых ожтрим, еще не прошла испытания. Погоди, оставь это тем, кто уже доказал свою силу.

Но Илгра не подчинилась.

– Нет. У меня уже выросли рога. Я не стану прятаться за чужими спинами, я буду с теми, кто идет вперед.

И она ушла от матери и встала у очага бок о бок с воинами Арвога. Они не прогнали ее, а приняли в свои ряды, потому что их осталось слишком мало, и каждый, кто желал помочь, был на счету.

Утром восьмого дня Илгра вместе с Арвогом и остальными воинами прокрались к развалинам деревни. Пожары в полях и у подножия гор угасли, оставив после себя черную обугленную землю. Немногие жилища уцелели, да и то – где просто сорвана кровля, а где рухнула стена или провалилась крыша, и повсюду лежит сажа и мерзко воняет дымом.