Эрагон. Вилка, Ведьма и Дракон - Кристофер Паолини

* * *

День не заладился с самого утра.

Эрагон откинулся на спинку кресла и отхлебнул из кружки большой глоток черничного меда. В горле вспыхнуло сладкое тепло, а с ним нахлынули воспоминания о летних днях за сбором ягод в долине Паланкар.

Очень захотелось домой.

Мед – это лучшее, что удалось почерпнуть из беседы с Хрутмундом, посланником от гномов. «Дар, призванный укрепить узы дружбы между гномами и Всадниками» – так заявил Хрутмунд.

Эрагон фыркнул. Какая уж тут дружба. Он все утро потратил на споры о том, когда гномы должны доставлять обещанные припасы. Хрутмунд уверенно заявлял, что одного раза в три-четыре месяца будет вполне достаточно. Еще чего! Гномы живут к Академии ближе, чем все остальные расы, раз в месяц отправлять караваны ухитрялась даже Насуада, – а это другой конец пустыни Хадарак, далеко на западе.

«Надо будет переговорить с Ориком напрямую и уладить этот вопрос». Одна из важных задач в бесконечной череде таких же неотложных дел.

Эрагон окинул взглядом груды свитков, книг, карт, разрозненных обрывков пергамента, заваливавшие стол, – все они требовали его срочного внимания. От этой картины стало грустно. Он вздохнул и выглянул в большое окно. Из «орлиного гнезда» открывался прекрасный вид. Над открытыми всем ветрам равнинами, раскинувшимися вокруг горы Арнгор, сияли лучи заходящего солнца. На севере и западе поблескивала, словно серебряная лента, река Эдда. В порту за излучиной стояли два корабля, и из этого порта на юг, к холмам, обрамлявшим подножие Арнгора, тянулась узкая тропа.

Эрагон выбрал эту гору по совету Сапфиры и ее спутников. Она станет для Всадников новым домом. Кроме того, здесь под надежной охраной будут храниться Элдунари и, возможно, совьют гнезда новые поколения драконов.

Высокий обрывистый пик чем-то напоминал Беорские горы. Он был ниже этих неприступных гигантов, но все равно во много раз выше, чем хребет, у подножия которого стоял его родной дом. Арнгор высился среди зеленых восточных просторов, в двух неделях пути неспешного плавания от Алагейзии.

К югу от Арнгора земля была холмиста, словно скомканное одеяло, и усеяна деревьями, листья которых ярко серебрились на ветру, как рыбья чешуя. Дальше к востоку высились обрывы, утесы, каменные столбы с плоскими вершинами, увенчанные шапками зелени. Среди них жили бродячие племена, странные полудикие люди, каких Эрагон никогда прежде не встречал. До сих пор они не доставляли хлопот, но он все равно был настороже.

Таковы уж теперь его обязанности.

Гора носила много имен. На языке гномов Арнгор означало «Белая гора», и ее верхняя треть и впрямь была укутана снегом и льдами; при взгляде издалека вершина ярко сияла среди зеленых равнин. Но у гномов было для нее и другое имя, древнее и тайное. Когда отряд, возглавляемый Эрагоном, начал обустраиваться среди холмов у подножия горы, повсюду обнаруживались туннели, уходящие далеко вглубь, и на их стенах рунами было написано: «Гор Наррвелн», то есть Гора Самоцветов. Какие-то древние кланы или племена гномов выкопали в толще горы глубокие шахты.

Гномы, примкнувшие к отряду Эрагона, были в восторге от этого открытия и долгими часами спорили о том, кто вырыл эти шахты и какие самоцветы там добывались.

На древнем языке гора называлась Фелл Тиндар, что означало «Гора Ночи». Эльфы так и не смогли объяснить Эрагону, откуда пошло это название, поэтому он его редко использовал. Но он также слышал, как между собой эльфы называют гору Ваэта, или Надежда. Это название показалось ему подходящим, так как Всадники на драконах были надеждой для всех народов Алагейзии.

У ургалов было свое имя для горы – Унгвек. Когда Эрагон спросил, что оно означает, те заявили: «Упрямец». Но он не был в этом уверен.

Жили там и люди. Эрагон слышал, как они употребляли все четыре названия, а также использовали свое – Седой Шип, и в этих словах ему мерещилась насмешка.

Самому Эрагону больше нравилось звучание слова Арнгор, но он относился с должным уважением ко всем именам. Их многообразие ярко отражало происходящее в Академии, где смешались все возможные расы, культуры, каждая со своим жизненным укладом, со своими взглядами и привычками, и нужно было между всем этим балансировать…

Он отпил еще глоток меда из муннвлорсса. Так – муннвлорсс – Хрутмунд назвал бутылку. Эрагон повертел это слово на языке, ощутил его форму и попытался понять значение.

Помимо встречи с Хрутмундом, ему сегодня пришлось улаживать много других дел. Ургалы, как всегда, держались воинственно. Люди разбивались на разрозненные группы. Драконы в своих Элдунари хранили загадочное молчание. А эльфы… эльфы были изящны, деловиты и донельзя вежливы, но если уж они что-то вбили себе в голову, никто и ничто не могло их переубедить. С ними вести дела оказалось гораздо труднее, чем предполагал Эрагон, и чем больше он с ними общался, тем сильнее соглашался с мнением Орика. Эльфами лучше восхищаться издалека.

Помимо межличностных трений, не прекращались и другие бесконечные хлопоты: надо было возвести крепость, закупить провизию, создать запасы всего необходимого на грядущую зиму, да мало ли еще что – тысячи дел, в которые выливается управление большим городом.

Вот во что превратилась в конечном итоге их экспедиция. Поселение, которое в скором времени станет постоянным.

Эрагон допил последние капли меда. Напиток подействовал, пол под ногами еле заметно качнулся. Всю первую половину дня Эрагон посвятил строительству крепости, и это отняло у него и у Сапфиры гораздо больше сил, чем он предполагал. Ел он достаточно много, но все равно никак не мог восполнить потраченную энергию. В последние две недели он стал застегивать ремень на две дырочки туже, и это если не считать дырочки, потерянной за неделю до этого.

Он взял со стола пергамент, пробежал его глазами и нахмурился.

Восстановить расу драконов, возглавить Всадников, оберегать Элдунари – эти обязанности он исполнял охотно и относился к ним серьезно. И все же… Эрагон не предполагал, что рутинные дела будут отнимать так много времени. Что придется целыми днями сидеть за столом и до рези в глазах всматриваться в бумаги и цифры. Как ни странно, сил на это уходило даже больше, чем на войну с Империей и битвы с Гальбаториксом – а еще раз испытать нечто подобное Эрагон ни за что бы не согласился. И тем не менее эти хлопоты были приятны.